— Маша? — присматриваюсь к лицу, на котором сильно изменилась форма носа. — Новикова?

Пухлые губы, узкий прямой нос, скулы тоже заострились…

— Обалдеть… — осматривает меня с головы до ног бывшая одногруппница. — Прие-е-ет!

С радостным писком она обнимает мои плечи, взволнованно смеясь.

Меня встряхивает не меньшая радость, отдаваясь приливом счастья в сердце. Обнимаю ее в ответ, и мы качаемся из стороны в сторону, как неваляшки.

Запах ее духов повсюду. Так пахнут только оригинальные духи, которые прибыли из-за границы.

— Машка… — смеюсь, отстраняясь. — Я бы тебя не узнала…

Она выглядит как рублевская жена. С полным набором белоснежных виниров и ламинацией волос.

Я действительно шокирована.

— Это пластика, — отмахивается Маша. — Любимка моя… — восклицает на эмоциях. — Дай на тебя посмотрю…

На первом курсе мы были не разлей вода. Везде таскались вместе. Она свела мою девичью фамилию Любимова к «Любимке», потому что имела склонность к уменьшительно-ласкательным прозвищам, которые давала всем подряд.

Мы были подругами.

Я никогда не тосковала по студенчеству. Человек, ради которого я отодвинула всех своих друзей и подруг, всегда шел только вперед, смотрел только в будущее. Я делала так же. Рядом с ним мне всегда хотелось жить здесь и сейчас. Отличный урок, я до сих пор цепляюсь за ЕГО чертову логику.

— Оля, ты красотка, — проводит рукой по лежащим на моем плече волосам. — Не изменилась. Вообще…

— Маш… — смотрю на нее в ответ. — Красотка — это ты.

Она выглядит стопроцентно фотогенично.

Она выглядит как голливудская фотомодель.

Я знаю, что хорошо выгляжу, но рядом с ней у любой сдуется самооценка.

В университете она была девочкой из провинции. Ее родители жили где-то глубоко в области, она выбиралась к ним два раза в год и то, потому что «надо». Она слишком любила город, жила в общежитии, обожала тусовки и парней. Короче говоря, была моей противоположностью. Я жила с родителями и слыла разборчивой до тошноты, потому что привести в дом парня в нашей семье можно было только в качестве потенциального зятя.

Это она познакомила меня с Чернышовым…

Она вынесла мне мозг своей влюбленностью в «этого Руслана». А я, как последняя сука, влюбилась в него еще сильнее.

Мне было так стыдно смотреть ей в глаза, после того как мы с ним начали встречаться, но она влюблялась каждую неделю, поэтому мы даже поссориться как следует не смогли.

А потом моя жизнь закрутилась вокруг него и его друзей. К третьему курсу мы с Машей почти не общались. В тот год она уехала на практику в Германию и не вернулась. Я слышала, что она там вышла замуж, это было ужасно на нее похоже.

Она была отличной подругой, а я дерьмовой.

— Я уже полчаса за тобой хожу, — тараторит Маша. — Думаю, ты это или не ты…

— Я бы тебя не узнала.

— Ну, значит, я не зря столько бабок потратила, — весело смеется она.

— У тебя акцент… — улыбаюсь, впервые за много дней чувствуя себя невероятно живой.

С ней рядом даже мертвец, твою мать, воскреснет.

На мне белый пуховик, и хоть он в тренде на сто процентов, я рядом с ней домохозяйка.

— Гражданство Италии наложило отпечаток, — смеется она.

— Италии?! — изумляюсь. — А как же Германия?

— Это была ошибка, — звонко хохочет.

В кармане моей куртки звонит телефон.

— Блин… подожди минуту… — прошу я Машку.

Она соединяет большой и указательный палец, показывая мне «о’кей».

— Да, Мишань? — говорю, отвернувшись к полке с туалетной бумагой.

— У меня выпал зуб, — сообщает он.

— Что?!

Прекрасно.

Я ждала этого всю неделю, а все сливки достались его отцу.

— Ну, я же сказал, зуб, — повторяет мне со строгими интонациями.