- Чего там? – я вынырнула из капюшона. Аварийное здание – звучит не слишком безопасно, но всё интересней, чем выравнивать тон кожи на Настиных ляжках. Тем более, что за второе мне никто не заплатит ни спасибой, ни шоколадкой, ни хоть чем-нибудь, что мажется на хлеб.

Едва не свалившись со стола, секретарша дотянулась до главного рабочего инструмента – маникюрной пилочки – и пустила её в ход, не бросая трубку лишь потому, что оказалась в поле зрения шефа.

- Бабка какая-то, - отмахнулась она, ничуть не заботясь, что на том конце её прекрасно слышат, - говорит, на Сретенке сатанисты по ночам оргии устраивают.

- Звучит как отличная тема для первой полосы.

- Брось! Опять подростки с пивом посидели, а их уже проститутками и наркоманами окрестили.

С экрана компа фальшиво улыбались загорелые отдохнувшие люди; за окном неизбежно темнело и размазывало холодные мерзкие дождинки по стёклам. Выбор оказался очевиден.

- Я схожу.

- Делать тебе нечего. Выпей чаю. Через полчаса уже домой можно собираться, а так ты себе рабочий день до утра продлишь.

Я пожала плечами: дома всё равно никто не ждал, а приключение всяко интереснее засмотренного до дыр и выученных монологов сериала.

- Ну иди, - дозволила Настя, флегматично перебивая уже истерически визжащую в телефоне старушенцию: - Адрес точный давайте.

Стоптанные уличные кроссовки сменили не менее стоптанные офисные балетки, капюшон остался вместо зонтика, а куртка, больше похожая на плащ-палатку (иногда я жалела, что она ею не являлась), надёжно укрыла аппаратуру от сырости.

- А мои фотки как же? – запоздало сообразила Настя, но я уже спряталась от яхт, белозубых оскалов и приторно-сладких коктейлей из чужой жизни в утешающих объятиях промозглой осени, помахав на прощание консьержке Зинаиде в крохотное смотровое окошечко.

- Извините, - на ступенях пришлось расшаркаться с каким-то шустрым парнишкой, с настолько вызывающе рыжими волосами, словно заимел их специально назло окружающей хмурости.

- Да было б за что! – усмехнулся он, демонстративно кланяясь и предлагая локоть, чтобы помочь спуститься.

- Акселерат какой-то, - не рискнув воспользоваться наигранной галантностью, я сильнее натянула капюшон и припустила вниз по улице.

Парнишка между тем уже потерял интерес к двери, в которую собирался вломиться, и недвусмысленно направился следом.

- Девушка, а девушка! – веди он себя чуть тише, я бы сразу записала подозрительно весёлого типа в маньяки. Справедливости ради, любому хоть сколько-то уважающему свой нелёгкий труд маньяку в такую погоду стоило бы сидеть дома и строить злобные планы. Этот же бойко скакал по лужам и лучезарно открыто улыбался. – Девушка! Ну куда же вы?! Можно я вас провожу? Девушка! Ну темно же!

Он шёл подозрительно быстро, не сокращая расстояние больше, чем на метр, но и увеличить его ни на шаг не позволял. Я молчала и всё более недовольно сопела: не маньяк; скорее, просто придурок. Или обознался: не пытается же он, в самом деле, познакомиться?

Как великую ценность прижимая к себе старенький фотоаппарат (потеряю – вычтут из зарплаты!), я приготовилась к низкому старту, с лихвой компенсируя врождённую ненависть к спорту приливом адреналина. Только бы не попытался схватить! Только бы не попытался!

- Девушка! Да я же вас не обижу!

Не обидит он, ага! А я сразу поверила, смутилась, и добровольно отдала тощий кошелёк. Однако маньяк решил, видимо, отложить начало преступной деятельности до встречи с более сговорчивой и симпатичной жертвой и отстал, так и не сумев завести диалог.