– Как же просто было людям до Возрождения, – сказала как-то Аника коллеге по работе Лоле Бор. – Никакого контроля рождаемости. Никаких родственных связей… Ты можешь представить себе город, где проживало несколько миллионов людей?

– Не трави душу, – сказала Лола Бор.

Спустя два месяца она вступила в программу репродукции. Комитет контроля проверил варианты и отослал резюме Лолы наиболее благоприятным партнерам. От одного из них Лола забеременела. Аника хорошо запомнила день, когда подруга сообщила ей об этом, а также день, когда комитет принял решение избавиться от плода вследствие непредвиденных генетических мутаций. Лола улыбалась и говорила, что только у пяти процентов современных женщин получается родить здорового ребенка с первого раза. От одной до пяти попыток было нормой – так сообщала статистика. Лола пыталась двенадцать раз. И с каждой новой неудачей ее вера в статистику таяла на глазах. Комитет давно внес Лолу в список неспособных к репродукции женщин, перестав присылать анкеты наиболее благоприятных кандидатов, но Лола уже не могла остановиться.

– Мне кажется, это какой-то заговор, – сказала она Анике за два дня до своего побега. – Они просто не хотят, чтобы я родила ребенка.

Потом она сбежала, покинув город. Люди из комитета встречались с Аникой, пытаясь узнать, где может быть ее подруга, но Аника не знала, а если бы и знала, то все равно бы не сказала. Ей было жаль подругу и хотелось верить, что в ее словах есть доля смысла. Что будет после, Аника не думала. Наверное, если Лола вернется со здоровым ребенком, комитет просто признает свою ошибку и все. В это, по крайней мере, хотелось верить. История закончится хорошо. Все истории должны заканчиваться хорошо. Включая жуткие и непонятные. Но потом Лола связалась с Аникой, попросив помощи, и Аника стала частью этой странной истории. Она помогла подруге пробраться в город и укрывала в своей квартире вплоть до дня родов.

– Нет, не уходи, я не справлюсь одна, – сказала Лола.

Аника осталась. Роды не были сложными, и в какой-то момент Аника начала верить, что комитет действительно ошибся и с ребенком Лолы все в порядке. Но потом младенец появился на свет, и надежды рухнули. Комитет не ошибался. Медицина не ошибалась.

Судебный процесс был коротким и открытым для всех колоний, за исключением Города клонов. Хотя последний, по сути, никогда и не считался частью нового мира. Скорее, это был просто эксперимент, плацдарм для чего-то более серьезного. Да и клоны не были полноценными людьми. Медики заявляли, что когда-нибудь настанет день, и клоны станут членами общества начала Возрождения, с возможностью полноценной репродукции. Но пока это была мечта, фантазия. Пока это были живые куски мяса, запрограммированные на самопожертвование, в случае если кому-то из жителей семи колоний потребуется пересадка органов.

Ученые нового мира обещали, что когда-нибудь жизнь человека будет продлена как минимум вдвое. Обещали прирост населения. Обещали последние двенадцать поколений, но так и не ушли дальше Города клонов.

Он был построен на острове, где с начала Возрождения находилась Первая колония, и сейчас судебный процесс над Лолой Бар склонялся к тому, чтобы отправить мать и ребенка на остров. Суд, который за последние десять поколений не вынес ни одного смертного приговора.

Аника никогда не уточняла, но на протяжении последних пяти-семи поколений не было в обществе и убийств. Ценность человеческой жизни достигла абсолюта, но вот суд над Лолой Бор… Аника так и не решила, что чувствует по этому поводу. Нет, конечно, подобные прецеденты были и прежде, но кто мог подумать, что это произойдет с лучшей подругой? Аника не сомневалась, что Лолу отправят в Город клонов. Немного подправят воспоминания, проведут пару косметических операций, чтобы скрыть пупок, которого никогда не было у клонов, и превратят в еще один кусок мяса. Мать и ребенок, если, конечно, мать не откажется от ребенка. Но Лола не откажется – Аника не сомневалась. Поэтому и результат открытого судебного заседания не вызывал у нее вопросов.