Откинувшись на подушку, Крейчи слышал, как доктор говорит Марте о родезийской форме болезни, о паразитах в крови, о лечении сурамином и пентамидином. Крейчи чувствовал, что засыпает, убаюканный этим идеальным английским чернокожего врача, но потом услышал, как Ситима сказал Марте Коен, что мать белой девочки умерла, и сон сбежал, объявив хозяину бойкот.

– Нужно устроить достойные похороны, – сказал Крейчи врачу.

Ситима бросил на него короткий взгляд и продолжил разговор с Мартой Коен. Крейчи поджал губы и уставился на часы. До следующей инъекции сурамина оставалось чуть меньше трех суток. Размышляя об этом, Крейчи не заметил, как ушел доктор Ситима. Крейчи попытался вспомнить дочь. «Нужно дать ей имя», – подумал он, решив, что если кочевники как-то и называли ее, то это уже никто не узнает, да и не подойдет это имя для той жизни, в которую скоро окунется девочка… Но жизнь изменится.

Крейчи не знал, но не пройдет и пары лет, как весь мир станет другим. Правда, Крейчи не увидит этого. Он умрет через две недели. Апатия и сонливость сменятся маниакальной гиперактивностью, а затем комой. Крейчи будет еще жив, когда в больницу с теми же симптомами попадет его гид Джокинс Малоба.

Марта Коен прибудет в Найроби за три дня до смерти брата. Она отправит его тело в Париж, но сама не сможет покинуть Кению, потому что не пройдет и месяца, как сначала Найроби, а затем и вся страна будут закрыты на карантин.

Вспышка африканского трипаносомоза захлестнет весь континент. В больницах и моргах не будет свободных мест. Применяемые ранее для лечения препараты окажутся неэффективными. Смерть, паника и мародерства накроют город гигантской волной отчаяния и хаоса. Люди будут штурмовать больницы, чтобы получить сурамин. Органические соединения мышьяка на черном рынке станут на вес золота… Но спасения не будет.

Поражающие нервную систему паразиты будут распространяться воздушно-капельным путем, не имея отношения ни к мухам, ни к клопам. Успевшие покинуть континент в первой волне туристы принесут мутировавших трипаносомовых в свои города.

Не пройдет и полугода, как эпидемия распространится по Европе. Эпидемиологи отметят вспышки болезни в Южной и Северной Америке.

Мир вздрогнет, вскрикнет и замолчит. Города опустеют. Крысы и стервятники заполонят улицы, продолжая инстинктивно драться между собой за найденное мясо, хотя недостатка в мертвецах не будет…

Восемнадцатое поколение от начала Возрождения.

Колония № 7. Столица Мира. Население – 7008 человек.

Ведущий социолог – Аника Крейчи. Возраст – 27 лет. Последний известный родственник до Возрождения – Марта Коен. Средняя продолжительность жизни представителей рода после Возрождения – 63 года. Риск врожденных заболеваний рода – 16,2 процента. Средняя репродуктивная активность рода – 1,2 процента. Коэффициент деградации за последние шесть поколений – отрицательный. Количество благоприятных партнеров для репродукции – 78 человек (включая данные переписи за предыдущее поколение). Использование генофонда рода в программе клонирования – 7,3 процента. Наличие собственного клона – отсутствует. Процентная польза использования клонов за последние 7 поколений – родовая линия не задействована в программе. Процентная польза рода от начала Возрождения – 82,6 процента. Процентная польза рода за последние три поколения – 32,4 процента. Наиболее благоприятная роль в обществе – репродуктивная функция.

Отчеты подобного рода из аналитического отдела исправно приходили каждый год, но Аника Крейчи так же исправно отправляла их в урну, не читая. Нет, когда-то, конечно, читала, но после того, как ей на шею повесили ярлык репродуктивной функции как единственно полезной для общества, решила послать отдел статистики и планирования жизни к черту. Не рассматривала она и кандидатуры мужчин, которые присылались так же исправно, как отчеты статистики. Правда, с мужчинами интерес иногда брал верх, и Аника все-таки изучала фотографии. «Ведь никто меня ни к чему не обязывает», – говорила она себе. Так же говорила она каждое будничное утро по дороге на работу, когда проходила мимо высокого здания из белого непрозрачного стекла, где располагался комитет по контролю над рождаемостью. «Никто меня ни к чему не обязывает. Никто кроме меня самой». Да, Аника была уверена, что когда-нибудь это обязательно случится. Материнский инстинкт возьмет верх. Давлению общества станет невозможно противостоять. Или же просто один из тех кандидатов в отцы окажется тем самым… О последнем Аника старалась не думать, а если и думала, то давно научилась контролировать ход своих мыслей, не допуская ничего лишнего, чтобы потом избежать бессонных ночей и дневных мигреней.