Сергей услышал шаги, раздававшиеся всё ближе, пока в полутемноте не появился сержант – невысокий, коренастый, с суровым взглядом и выражением лица, которое говорило о том, что он повидал немало таких, как Сергей. Он встал прямо перед решёткой, сверкнув глазами из-под нависших бровей.

– Очнулся, голубчик? – сказал сержант с язвительной ухмылкой, упираясь руками в бока. В его голосе слышалось что-то ядовитое, а взгляд скользнул по Сергею, будто оценивая его остатки.

– Утром тобой займёмся, – продолжил он, небрежно покачивая головой, словно говоря не с живым человеком, а с чем-то отработанным и давно никому не нужным. – Так что пока привыкай.

Сергей встретил его взгляд, пытаясь понять, откуда эта бесцеремонная угроза. Казалось, сержант с какой-то долей удовольствия наслаждается его состоянием. Он, как хищник, знал, что его добыча уже в капкане и никуда не денется.

Сергей сидел в допросной, избегая встречаться взглядом с кем-либо. Гулкое эхо в голове, как от тяжелых ударов, не давало собраться с мыслями. За ночь он был как выжатый – всё казалось нереальным, всё будто из другого мира. Но этот мир уже был неотвратимой реальностью, и теперь Сергей это понимал. Дверь допросной отворилась с хрустом, словно подчёркивая каждую потерянную секунду его жизни. Вошел следователь – спокойный, уверенный, с твёрдым взглядом человека, знающего своё дело.

Следователь сел напротив, не спуская глаз с Сергея. На столе лежала папка, но он пока не открывал её, будто хотел, чтобы слова прозвучали прямо, без бумажной тяжести.

– Сергей Александрович, – начал он, голосом твердым и безжалостным, – у нас здесь, скажем так, серьёзное дело. За одну ночь у вас на счету пять убитых. Пятеро. Двое взрослых найдены в вашей квартире, соседка – убита на пороге, и еще два человека на улице – ребята. Одному из них всего шестнадцать лет.

Сергей опустил голову. Слова следователя жгли, как раскаленные иглы, и от этого становилось только хуже. Внутри всё стягивало узлом, и он не знал, что можно сказать.

– Я… – он пытался начать, но голос прервался, превратившись в сдавленный шепот. – Всё так быстро случилось… Я не хотел…

Следователь склонился к нему, не меняя твердости в голосе.

– Быстро, значит? – повторил он с легкой иронией, подчеркивая каждое слово. – И при этом за ночь вы убили пятерых человек. Пятерых, Сергей Александрович. Что бы там ни происходило, вы расстреляли их, как мишени на полигоне. Это ведь не самооборона, когда одного застрелили в упор, а второго – в спину, когда он пытался убежать, правда?

Сергей вздрогнул, но не мог найти подходящих слов. Это было как погружение в темную бездну, каждый шаг тянул его все глубже.

– Вы позвонили в «112», – продолжил следователь, не сводя с него тяжелого взгляда, – попросили о помощи, а потом сбежали, оставив в квартире двоих мертвых. Потом – стрельба на улице. Расскажите мне, как это всё должно объясняться?

Сергей сглотнул, не в силах даже поднять голову. Он понимал, что с каждой минутой ситуация становится всё хуже.

– Я… думал, что за мной придут, – произнес он, едва сдерживая дрожь в голосе. – Я… я испугался, не знал, что делать. Мне казалось, что меня хотят убить.

Следователь скептически хмыкнул и, наконец, открыл папку.

– Вы не знали, что делать? – переспросил он холодно. – Зато вы знали, что один из убитых – шестнадцатилетний подросток. Он пытался бежать, но вы всё равно выстрелили. Чего же вы пытались добиться?

Следователь посмотрел на Сергея долгим, выжидающим взглядом, словно пытался прочитать на его лице то, что не было сказано. Молчание затянулось, становясь тяжелее, давя на Сергея, как бетонная плита. Казалось, сам воздух в комнате становился вязким и липким, мешая ему дышать. Сергей чувствовал, что каждое его слово может быть использовано против него, что каждый жест и даже взгляд рассматриваются под лупой, ищут слабину, уязвимость.