Старуха дернула плечами и подумав немного кивнула головой.

– А где сейчас проживает ваша дочь? – продолжила расспрашивать ее неугомонная Мила.

Все это время Антон сидел как парализованный и безучастно смотрел в окно. Миле было его не жалко.

«Хотел, – подумала она, – получай»

– Она в Москве живет, – выплюнула информацию бабулька и принялась за второй кусок торта.

Было видно, что такие сладости появлялись в этом доме не часто.

– А вам известен ее адрес? – продолжила дожимать хозяйку Мила.

– Нет, – ответила той бабка и снова громко отпила из чашки.

– Вы что с ней не общаетесь?

– На кой мне такая дочь? – воскликнула старуха.

– И когда вы видели ее в последний раз?

– Ну приезжала как-то лет десять назад. Тоже вон торта привезла и колбасы. А потом уехала и не слуха не духа. Хорошо соседка помогает, а то бы уже давно умерла с голода.

Мила попыталась понять, сколько лет хозяйке дома, но не смогла. На вид ей было лет шестьдесят, но это только на вид. Скорее всего женщина была гораздо моложе. И если бы не злоупотребление алкоголем, выглядела она, скорее всего, лет на пятьдесят.

Антон все также безмолвствовал и Мила продолжила.

– Скажите, Елена Михайловна, а что вы знаете про своего внука?

– Вот про него? – уточнила у девушки бабка.

– А что у вас их несколько?

– Не знаю, – ответила та.

Мила злилась на брата, потому что тот продолжал молчать, а она уже устала вытаскивать клещами информацию из этой опустившейся женщины.

– Расскажите, что вы помните, – попросила ее девушка.

– Моя Ирка всегда пользовалась популярностью у мальчиков, – приступила к рассказу бабка.

Антон ожил и с вниманием уставился на родственницу.

– Гулять по рукам она начала лет с четырнадцати. Уж что только я не делала. Все без толку. Отстань, я сама знаю, говорила она мне и снова хороводилась со всеми подряд. Как-то раз к нам приехали инженеры из Москвы, котельную строить. Парни молодые, кровь горячая. Им было лет по двадцать пять и моя восемнадцатилетняя дура тут как тут. Говорит мне, уеду в Москву жить. Провинция не для меня. Уж как я ее отговаривала, как просила пойти сначала выучиться хотя бы на швею, а потом уже за муж выскакивать. Бесполезно. Говорит, хочу артисткой стать. А артистка она была знатная. Могла изобразить из себя такую скромнягу, хотя к тому времени она уже была та еще шала…

Бабка вспомнила о приличных гостях и замолчала, но те уже поняли, что она имела ввиду.

– Москвичи жили в нашем городе где-то полгода. За это время Ирка умудрилась захомутать одного из них, самого старшего и отправиться с ним в столицу. Уехала она от сюда и пропала. Тогда сотовых телефонов не было, а искать ее было бесполезно. В то время я устроилась работать в ту самую котельную, которую построили эти инженеры. Работала и ждала ее. Ведь кроме дочки у меня никого и не было. Муж умер, когда она только родилась. Вот и не смогла я вырастить из нее человека.

Мила поежилась. Возможно, эта несчастная женщина, не видящая ничего хорошего в своей жизни, именно тогда и начала пить.

– Прошло года три или пять. Я уже и не надеялась на то, что увижу когда-то свою непутевую дочь и тут она приезжает. Вся такая воздушная. Духи, юбочка красивая, ну словом, королевишна. Она, а с ней младенец, месячный. Это, мам, Антон, говорит она. Прошу любить и жаловать.

Бабка краем глаза посмотрела на внука и отвернулась. Тот внимательно слушал рассказ о делах давно минувших дней.

– Словом, пожила где-то месяц, а потом собралась обратно. А я никак не нарадуюсь внуку-то. Ты ж, Антошка был такой толстенький «улыбака». Весь в ямочках, просто чудо. Я прошу Ирку погостить еще, а она, мол дела. А за день до отъезда и говорит, мол мамань оставь Антоху себе. Пусть, мол, у тебя живет, пока я личную жизнь свою не налажу. Я такая, какую жизнь-то? Она, муж мой, Мишка, умер. Куда, мол, я с младенцем. А я куда? Мне тоже работать надо. Короче, поругались мы с ней знатно, она и уехала. Ничего мне не сказав.