Эллин испытала странную смесь разочарования и волнения одновременно. Отчего-то она решила, что Ардел, как и другие слуги, живет здесь, в этом замке, спит в одной комнате с другими садовниками и не имеет никакой иной жизни, кроме этого сада и цветов.

Но у него был свой дом, где-то там… Своя комната, своя спальня. Она вдруг покраснела и опустила глаза.

– Что-то случилось? – спросил Ардел с озабоченным видом, – ты кажешься печальной.

От его тона и присутствия стало спокойнее. И хотя она совсем не знала его, но тянулась к нему именно поэтому – с ним она чувствовала себя в безопасности. Эллин не могла объяснить этого, не могла понять. И все же дышать стало будто чуть легче.

– И да, и нет, – сказала она и посмотрела в его глаза, кажущиеся сейчас темными, почти черными. – Одна девушка исчезла. Мы жили в одной спальне…

– Тоже соловей? – угрюмо спросил Ардел.

Эллин поежилась, обхватила себя за плечи и кивнула.

– Ты расстроена из-за этого? – спросил Ардел, пристально глядя ей в глаза.

– Да. Но не только поэтому. В душе я была готова к этому. У этой девушки была близкая подруга, тоже соловей… И меня не покидает чувство, что скоро и ее не станет. Это так ужасно! Эти мысли! Но я ничего не могу с собой поделать.

«И я тоже могу исчезнуть в любой момент», – подумала она, но вслух не произнесла.

Ардел в задумчивости прошелся по небольшой лужайке. Вид у него был мрачный.

– Так было всегда, – задумчиво произнес он, встав позади Эллин, – пташки в здешних садах исчезают так же быстро, как тени в солнечный день.

Эллин стало не по себе от его тона и слов.

– Как ты можешь говорить об этом так спокойно? – воскликнула она, позабыв на миг, где находится, и обернулась. Глаза ее яростно блестели, а щеки раскраснелись. Расстояние между ними было меньше ладони. Ардел с невозмутимым видом смотрел на нее сверху вниз.

– Могу и говорю, – спокойно ответил он, – так заведено в этих краях. К этому давно привыкли, привыкнешь и ты.

Эллин отступила назад.

– Не привыкну! И не стану такой, как вы! Милосердие вам чуждо, – произнесла она с грустью, – всем вам, даже тебе!

Противное разочарование разлилось по ее жилам и проникло в разум. Оно было настолько сильным, что Эллин с трудом сдержала слезы. Она резко отвернулась от Ардела и побежала назад, к изгороди, туда, откуда пришла.

Ардел нагнал ее через мгновение.

– Подожди! – тихим, но не терпящим отказа голосом сказал он и схватил ее за предплечье.

Эллин вздрогнула и посмотрела на его ладонь. Прикосновение было твердым и теплым. Неожиданно приятным.

– Меня нельзя касаться, – прошептала она и стряхнула с себя его руку.

Убегать Эллин не стала. Она смотрела прямо в синие глаза Ардела, испытывая смешанные чувства: и неприязнь, и симпатию одновременно. И чувство безопасности, будь оно проклято всеми богами.

– Мне не чуждо милосердие, Эллин, – сказал Ардел и подошел к ней вплотную. – Просто у нас тобой разные взгляды на это. Там, где ты видишь жесткость, я вижу милосердие.

– Если я завтра исчезну, ты тоже посчитаешь это актом милосердия?! – выпалила Эллин, сжав руки в кулаки. Ей отчаянно хотелось оттолкнуть Ардела и пойти прочь. Но она не шевелилась. Некая сила удерживала ее здесь, рядом с ним, настолько близко, что она ощущала на себе его дыхание. И эта сила была не снаружи – внутри.

Ардел нахмурился. Помолчал пару мгновений и неожиданно прикоснулся к выбившейся пряди Эллин.

– Нет. Сколько смотрю на тебя, – тихо сказал он, – и вижу пташку, такую же, как сотни других. Одета, как пташка, разукрашена, как пташка. Щебечешь как сотни других птиц. И все же, есть что-то в тебе, что отличает от них. Не могу понять, что…