Спутанным комом прокатились они по камням, хорошенько подрались, но Поля победила. Утащила Егорку из-под влияния смертельных духов, хоть он и сопротивлялся дико, отчаянно.

Обратно они выбрались ободранные, уставшие и грязные.

Ох и влетело им после!

***

Постельный был за рулем собственной персоной.

Дремал в закрытом автомобиле с официальной янтарно-черной символикой.

Кондиционер работал на полную катушку, и в салоне было ужас как холодно. Распаренная на жаре, Поля сразу замерзла. Тонкая майка, намокшая на спине от пота, моментально заледенела.

— Александр Михайлович, — взмолилась она, — подкиньте дров, а то ведь так и околеть недолго.

Вместо того чтобы подкрутить датчик температуры, он молча перекинул ей на заднее сиденье свой казенный китель.

Сам Постельный оставался в белоснежной рубашке, все-то ему было нипочем.

Закутавшись в чужую, пахнущую резким одеколоном форменную куртку, Поля пригляделась к подручному по всем вопросам, пытаясь угадать его настроение. Дело это было заведомо провальное: человеческие лица и их выражения все еще оставались для нее загадкой. Худой, лысый, некрасивый — Постельный всегда, на ее взгляд, выглядел одинаково сурово.

Женя Петровна лишних вопросов не задавала, понимала всю бесполезность затеи. Ехала молча, дисциплинированно выпрямив спину.

Поля задремала, привалившись головой к ее плечу. В ушах все еще завывало: «Поля-Поленька-Полюшка…»

Чаще всего духи Гиблого перевала манили ее голосом Данилы Лесовского, старшего сына князя, который, собственно, и подарил ей имя.

Снилась избушка в глубине дикого леса.

Человек, пришедший ниоткуда, сидел на полу, привалившись спиной к печке. Той самой спиной, на которой еще недавно живого места не оставалось, все было изодрано, покусано.

— Ты живешь здесь? С бабушкой?

Она понимала его, но в голове крутились только обрывки колыбельных, которые никак не складывались в отдельные слова.

Между ними лежало мертвое тело старухи хозяйки, непослушное, тяжелое, жесткое.

— Как тебя зовут?

— Ты… спрашиваешь мое имя? — пропела она. — У меня его нет пока.

— Нет имени? Так разве бывает? Ты ведь уже совсем взрослая! Сколько тебе? Тринадцать? Пятнадцать? Тогда я тебе его подарю. Давай-ка посмотрим. Волосы как золотистое пшеничное поле. Глаза как небо. Будешь Полей. Поля-Поленька-Полюшка…

***

— Поля, подъем. Вот дрыхнет, беззаботная стрекоза! Александр Михайлович, вы посмотрите на нее! Как будто не к князю едет, а к любимой бабушке!

— Прибыли? — она сонно посмотрела в окно. Так и есть, засилье черного камня повсюду.

— Александр Михайлович, вы хоть подскажите, чего ждать-то от жизни? — все-таки не выдержала Женя Петровна, которая наверняка князя только издалека и видела. Мелковатой она была сошкой, как ни крути.

Поля своего приемного благодетеля лицезрела минимум раз в неделю, когда попадала на семейные ужины, поэтому робела куда меньше. А вот в официальной горной управе ей доводилось бывать всего дважды.

Впервые она прошла по древним гербовым коврам в тот день, когда они с Егоркой еле выбрались с Гиблого перевала.

Колени и локти были замотаны бинтами и облеплены пластырями. Щиколотка распухла. Голова болела — неслабо она приложилась ею о камни. Егорка хромал рядом, хлюпая носом от страха. Он был уверен, что их вот прям сейчас засадят в тюрьму на веки вечные.

Как и тогда, сегодня князь ждал их в рабочем кабинете. Поля узнала портреты предков Лесовских на стенах, огромную карту с горными хребтами, лесами и реками, вторую карту — с карьерами и рудниками. Продолговатый овальный стол, на котором покоились аккуратные стопки документов.