– Уруш! – а потом вышла из дома вместе со счастливым до невозможности турымом.

На улице мы с Урушем остановились. Я снова обернулась, задумчиво посмотрела на окно и решила, что дурачиться я все-таки буду вне мужского поля зрения. И мы свернули за угол дома. Я слепила снежный комок, подняла руку, чтобы бросить его турыму, да так и застыла с поднятой вверх рукой.

Мне пришла в голову совершенно неожиданная мысль – как танцуют в Белых землях? Какие песни поют? На каких инструментах играют? Мать рассказывала мне много историй и сказок, но никогда не пела песен, которые были в ходу среди обитателей таганов. И теперь мне показалось это досадным упущением. Вопросов становилось всё больше, и я неожиданно осознала, что впервые почувствовала интерес к своему новому дому. Не ради выживания, а из любопытства и желания научиться и этому. Почему нет? Умение танцевать – это одно из обязательных правил хорошего тона. Это этикет!

– Это глупый танец, и я не буду ему учиться!

– Это один из обязательных танцев, моя дорогая госпожа.

На меня из отражения смотрит девушка, еще почти девочка. На ней платье, пока не скрывающее щиколотки, милые туфельки с кокетливыми бантиками. Рыжие волосы девочки спускаются на плечи крупными локонами. В глазах упрямство. Неподалеку застыла другая девочка, черноволосая, кажется, более послушная. Она глядит на рыжеволосую и качает головой. В ее глазах укоризна.

– Моя госпожа, – снова произносит невысокий худощавый мужчина с тонкими усиками, концы которых подкручены вверх, – вам не может быть неизвестно, что благородная дама обязана знать каждый танец, а лагстом – один из первых танцев при Дворе нашего великого правителя. Это модный и очень веселый танец.

– Я не хочу, чтобы меня хватали и поднимали вверх, – упрямлюсь я. – Это нехорошо… и нескромно. И я устала!

– Я буду вынужден сообщить о вашем упрямстве, – отвечает учитель танцев. – Ваша матушка будет недовольна, а батюшка…

– Какой же вы все-таки ябеда, – фыркаю я, топнув ногой. – Ну, хорошо, учите меня вашему глупому лагстому.

– Этикет не может быть глупым, – с едва заметной улыбкой отвечает мужчина. – Он придуман для умных и образованных людей. И вам это должно быть известно не хуже, чем мне. Приступим…

– Ох, – выдохнула я и замерла на месте, рассеянно глядя на облачко пара, вырвавшееся из моего рта. – Лагстом…

Этот танец вдруг так ярко предстал перед моим внутренним взором, каждое па. Танец, который я не танцевала ни разу с тех пор, как ему научилась… кажется, потому что он вышел из моды еще до того, как я оказалась на своем первом балу…

– Благодарю, – машинально прошептала я. Правда, это воспоминание, как и предыдущие было, по сути, пустым. Ничего особо важного оно мне не сказало, кроме того, что я была, пожалуй, несколько своенравна и упряма.

И только сейчас я поняла, что Уруша рядом нет. Отбросив снежок, я огляделась и заметила борозду, оставленную турымом. А затем я услышала его ворчание и пошла по следу. Так я обошла вокруг дома, время от времени подзывая зверя, но он не спешил ко мне. Я всё еще была поглощена последним воспоминанием, хоть и не видела в нем толка, но это было моей жизнью, а значит, даже малозначимый эпизод нужно было обдумать и сберечь. Теперь это было моим сокровищем.

Я так и шла по дорожке, которую проделал турым своим телом, но почти не замечала ее. И только новое ворчание зверя заставило меня очнуться. Вскинув голову, я воскликнула:

– Что за игры ты сегодня затеял, Уруш? Прячешься от меня?

Однако турыма рядом не было. Покрутив головой, я приставила ладонь козырьком к глазам, прячась от слепящей белизны, и увидела его шагах в десяти от дома. Зверь не обернулся. Он смотрел перед собой и порыкивал.