— Я тебе нужна для монтажа?
Он склонился к двери, опираясь на крышу и хриплым томным голосом сказал:
— Ты мне всегда нужна… — и уже нормальным: — Но только как муза, так сам справлюсь.
— Вот и хорошо! — обрадовалась я и продиктовала таксисту свой адрес.
Домой не тянуло совершенно, но какие у меня были варианты?
Отвлек меня звонок телефона.
— Привет, что делаешь? — весело спросила Инночка.
Вот только я знала ее слишком долго, чтобы купиться на легкомысленный тон.
— Что такое, Ин?
— Не хочешь со мной выпить, погулять? — то, что тон оставался таким же веселым, насторожило меня еще больше.
— Ты где? — обреченно поинтересовалась я.
— Рядом с твоим домом.
В ее голосе больше не было веселья. Значит, я не ошиблась, это не просто «погулять».
— Не поднимайся, я сейчас подъеду.

Она стояла, касаясь колонны, держащей козырек, одними лопатками. Сгорбившаяся, изломанная. Курила тонкую сигарету с запахом ванили и не видела меня, пока я не подошла в упор. Очнулась, проводила взглядом уезжающую «ауди» и качнула головой:
— Шикуешь. Нашла богатого папика?
— Ага.
Но она была полностью потухшая и шутку не поддержала.
— Пойдем пешком?
Было уже поздно, темно и опасно, но мы слишком любили эти прогулки от моего дома к ее и лесные тропинки, бегущие вдоль шоссе. Любили ездить там на велосипедах, купаться в пруду, загорать на широких полянах, расстелив покрывала и готовясь к экзаменам. Там, гуляя, как-то встретили эксгибициониста в огромном фиолетовом пуховике и так долго над ним ржали, что он убежал по сугробам, переваливась с боку на бок, как утка. Там встречали у костра Новый год и устраивали квесты для друзей.
Это был наш лес и наши тропинки.
— Пойдем.

Мы никогда не уставали от этого пути.
Но на половине дороги Инночка вдруг свернула к остановке автобуса и села на лавочку, сложив руки на коленях.
— Что с тобой? Ин? — испугалась я.
Наклонилась и увидела, что она беззвучно плачет.

Моя Инночка — оптимистка, позитивщица, всегда верящая в хорошее. Она всегда была уверена, что у жизни для нее припасено все самое лучшее. Ни разу не видела, чтобы она плакала. И… вот.
— Лешик…
— Что он? Изменил тебе? Бросил? Давай пригласим его в гости и подсыпем пургена? Или ноги ему побреем? Нет, лучше воском — и больнее, и эффект дольше!
Но моя полушутливая реакция не помогла, не заставила ее улыбнуться даже краем губ. Даже хуже сделала — она расплакалась еще горше.
— Нет? — озадачилась я. — Нужны меры посильнее? Ну тогда отрежем ему член, пожарим на гриле и скормим по кусочку!

Но кровожадные идеи тоже не зашли. Хотя почему-то помогли. Она на несколько секунд перестала всхлипывать и выдохнула:
— Он в армию уходит…
— Почему? — растерялась я. — Он же учился где-то?
— Давно вылетел, а всем врал, что ходит в институт.
— Восстановиться никак? Взятку дать? Или давай его похитим и. спрячем на даче у тебя? Будешь носить ему еду на чердак и там тихо-о-о-онечко трахаться, чтобы родители не слышали.
— Он не хочет ничего делать, — всхлипнула Инночка. — Говорит, что фаталист. Пусть все идет как идет.
Это хуже. Спасать насильно намного сложнее.
— Поэтому ты эту неделю с ним проводила? — я села рядом и погладила ее по тоненькому плечику. Она мелко дрожала под моими пальцами, словно от холода.
— Я не знала! Он просто сказал, что очень хочет провести со мной побольше времени. Я ничего не спрашивала. А сегодня сказал, что завтра ему надо уже прибыть на пункт сбора. И это был наш последний раз.
— Моя хорошая…
Я обняла ее и держала, пока она по-детски отчаянно, захлебываясь и пуская пузыри, рыдала в меня.