В следующую секунду грянул выстрел из пулевика и тюрбан апитора вмиг оказался в ближайшей подворотне, прямо в пыли. Шагах эдак в двенадцати—пятнадцати. Апитор запнулся и встал; рабы с паланкином тоже. Откуда-то из хвоста процессии проворно вынырнули два полуголых горца с кинжалами в руках и пистолетами за поясами, однако с противоположной стороны улицы немедленно показались четыре мушкетера в форме солдат метрополии и невысокий коренастый человечек в мундире лейтенанта да при шпаге.

Горцы тут же остановились в нерешительности. Несколько секунд все оставались неподвижными – исполненный холодной ярости Александр (ноздри его трепетали, губы были крепко сжаты), побелевший от испуга апитор, растерянные рабы. И тут Ральф понял, что нужно сглаживать ситуацию.

– Милейший! – укоризненно обратился Ральф к апитору. – Вы, часом, не перегрелись на солнце? Кого это вы назвали голодранцем? – и Зимородок всем корпусом развернулся к Александру, словно бы призывая приглядеться к нему повнимательнее.

Апитор побледнел еще сильнее. Вряд ли он распознал в Ральфе штарха, но моряка не распознать было трудно. И вдруг – такие речи от моряка! Легко было представить, что творилось в мыслях апитора.

В следующее мгновение шелка, закрывающие окошко паланкина, отодвинула чья-то маленькая рука и в окошке показалось лицо.

Женское. Точнее – девичье, ибо обладательница его была молода. И прекрасна.

Ральф не знал ее. Штархи не вхожи в высший свет, но местных красавиц даже простолюдины часто знают в лицо.

Александр, приготовившийся было отпустить в адрес апитора что-либо гневное или ядовитое, так ничего и не произнес. Он неотрывно глядел на незнакомку, а незнакомка неотрывно глядела на него.

Неизвестно сколько это продолжалось: с точки зрения Ральфа – несколько секунд, с точки зрения Александра – целую вечность.

Молчание прервала незнакомка.

– Фиоре! – возмущенно обратилась она к апитору. – Немедленно извинись перед этим господином!

Разумеется, она имела в виду только Александра – извиняться перед Ральфом незнакомка нужным не сочла.

– Кажется, нас тут двое, сударыня, – процедил Александр глухо. – И голодранцами назвали обоих.

Девушка с ног до головы оглядела Ральфа. Неизвестно, что она подумала, ибо на лице ее не отразилось ничего.

– Хорошо, – терпеливо сказала она. – Фиоре, извинись перед господином иностранцем и перед моряком тоже.

Апитор поспешно рухнул на колени и молитвенно сложил руки перед грудью. Глядел он только на Александра.

Тот не стал выслушивать, сразу досадливо махнул рукой:

– Черт с тобой, считай, что я уже все простил. Только молчи. Совсем молчи, чтоб рта не раскрывал, ясно?

Апитор плотно сжал губы и часто-часто закивал.

– Сударыня, – обратился Александр к незнакомке. – Меня зовут Александр Селиний, принц Моро. Могу я узнать ваше имя?

«Моро?» – изумился Ральф. По-настоящему изумился. Всерьез.

Он знал, что Александр аристократ. Граф какой-нибудь или, возможно, даже герцог. Но Моро! Это же королевская династия! Выходит, Александр принц Альбиона? Возможно, даже наследный? Хотя нет, когда Ральф учился в Саутхэмптоне, наследным принцем считался Эрик Джонатан Моро. Значит, Александр просто принц крови.

Странно, но альбионского принца крови по имени Александр Ральф Зимородок в упор не помнил. Помнил троих – Эрика, Финнея и Георга.

– Меня зовут Альмея Сократес, я дочь Назима Сократеса, наместника Джалиты, – сказала девушка. – Простите моих слуг, они никак не ожидали встретить здесь аристократа из метрополии… в компании с простым моряком.

– Это не простой моряк, – зачем-то соврал Александр. – Это наш штурман, выпускник Саутхэмптонской морской академии. Представьтесь, Ральф, – обернулся он к спутнику.