– Ничего он не забыл, – отвернулась от няньки принцесса Ситара, единственная дочь дархана Сераджа. – Не забыл!

Она знала точно: Ингвар придёт за ней рано или поздно. Уже скоро.

Ее возлюбленный никогда о ней не забывал. Много лет подряд моревский корабел Неждан Вольский передавал ей подарки от Ингвара: роскошное седло и упряжь, шелковый платок, кожаные сапожки, золотые браслеты. Дархан Серадж сначала гневался и отсылал дары обратно, но кохтэ был упрям. Каждый год корабелы привозили что-то новенькое. К шестнадцатилетию Ситары Вольский привёл во дворец великолепную степную кобылку, послушную, умную и очень красивую. Маленькую только, лохматую. Дархан, лошадей обожавший, не устоял, позволил ее оставить.

А ещё (этого не знал никто, совсем никто) два лета назад Ингвар приходил сам. Он хитрый, он – лис. Как его не нашли на корабле – только ракшас знает. Прятался хорошо, наверное.

Неждан шепнул Ситаре пару слов, та немедленно оделась и побежала в Храм – даже отец не смел ей этого запретить. И там они встретились.

Ничего не было, только пара слов, прикосновение пальцев и первый поцелуй, обжегший как клеймо. Ингвар по-прежнему был высокий и рыжий, Ситара – хрупкая и чернявая. И их любовь: настоящая, твердая, как алмазы сокровищницы Дархана, чистая, как воды реки Михлон.

– Ситара, рыбка, твой мальчик не пара тебе, – упрямо ворчала дайя Амритта. – И ты сама это знаешь. Не открылся рядом с ним твой огонь, не вспыхнули искры дарханов.

– Разве это важно, дайя? – снисходительно, по-взрослому, прищурилась юная принцесса. – Все это ерунда. У тебя ведь не открылся этот самый огонь, и ничего не случилось. И замужем была, и детей родила. А силы дархановы – так можно и без них прожить прекрасно!

– Не открылся, дочка. Мало у кого огонь открывается. Попробуй-ка из сотен тысяч людей найти того единственного… Оттого и уходят в небытие дарханы. Мы – последние.

– Отец мой – «огонь поядающий». Что, разве принесло это ему счастье? – Маленькая принцесса вдруг разозлилась. – Умерла его любимая, и всю жизнь скорбит! А не пришел бы на зов единственной его дракон – жил бы как все… спокойно и мирно.

– То-то и оно, дитятко, – покачала головой дайя Амритта. – Не познав сладость настоящей любви, не узнаешь и горечи утраты. Но кто хоть раз любил, тот никогда не откажется от этого чувства.

Ситара только фыркнула, поднимая вверх тонкие смуглые руки и позволяя верной своей дайе обернуть вокруг девичьего стана шелковое тхуни (*длинное тонкое полотно, служащее одеждой для знатных женщин). Принцесса не верила в сказки больше – с того самого момента, как поняла, что Ингвар – не тот, кому будет послушен ее дракон. Она отчаянно любила, а дракон не пришёл. Разве это правильно?

Ситара точно знала, что она – дарханка. Иначе и быть не могло, ведь оба ее родителя имели вторую ипостась. Оба были дарханами. Одними из последних. И ребёнок их непременно должен унаследовать древний огонь. Когда принцесса впервые встретила своего любимого, ей было лишь десять лет. Рано для пробуждения зверя, слишком рано. Но увидев его спустя шесть лет поняла, что чуда не случилось. Ингвар – не тот, кто откроет ее суть. Но поняла так же, что ей плевать. Она любит по-настоящему и не променяет свои чувства ни на что.

***

Принцессы не работают в полях, не стоят возле котлов, не следят за малышами, своими и чужими. Принцессы носят красивые тхуни и туфельки из мягчайшей кожи, невесомые и прочные – хоть бегай в них, хоть танцуй. Принцессы не прячут ни волосы, ни лицо. Их никто не посмеет сглазить, да и от жаркого солнца они не чернеют. В любое время дня и ночи принцессы могут искупаться в бассейне. Им не нужно искать место за кустами и наскоро обмываться в реке после тяжелой работы. Принцессы носят золотые браслеты, обручи, подвесы и кольца не только по праздникам, но и в любой день. В покоях принцесс всегда тишина, чистота и прохлада, а простыни – свежие каждый день.