Еле затормозив, одной рукой приглаживая волосы, другой Бера провернула замок, с удивлением отмечая, что он всё же заперт, и распахнула створку.

Но за ней оказались вовсе не родители Беры.

4. Глава 4. Нищий и принц

Чтобы вернуться в свою мансарду в многоквартирном доме возле Стражериума, Ёфуру пришлось вспомнить домушное прошлое. Ещё мальчишкой он ловко перебирался с крыши на крышу, пролезал в окна и дымоходы. Прежние навыки не совсем забылись, но в Стражериуме Ёфур отъелся, накачал тяжёлые мышцы, и ему не хватало ловкости прежнего истощённого паренька.

Под его босыми ногами, раньше ловко цеплявшимися за малейшие выступы, хрустела и лопалась черепица, и Ёфур соскальзывал. Пот катился с него градом, даже тряпка Амизи на бёдрах промокла.

«Только бы меня никто не увидел, – думал поначалу Ёфур, но быстро сменил желание: – Только бы не свалиться».

Амизи жила в среднем городе, но даже в этой относительно зажиточной части слишком много было старых, разрушающихся домов. По переулкам сновали люди, слишком занятые, чтобы смотреть наверх, а шум голосов, блеянье носившихся без привязи коз, крики ослов и торговцев заглушали треск шагов Ёфура. Он крался по прогибающимся крышам, переползал с мансарды на мансарду, благо расстояние между ними невелико.

Городская стена располагалась достаточно отдалённо, чтобы не опасаться быть узнанным другими стражами, а на башни чародеев поднимались так редко, что взгляда с них Ёфур не опасался.

Он до дрожи боялся даже подумать, что станут говорить о нём, если узнают, как он сбежал от Амизи.

«Проклятая чародейка, все они только за чужими спинами прятаться горазды. Попробовала бы она сама меня вытолкать за дверь – я бы ей показал, – кривился Ёфур, перебираясь по лопающимся черепкам. – Вон я каким сильным стал, видным, а она ещё смеет мне отказывать».

Чем дальше от места позора, тем злее и самовлюблённее становились мысли Ёфура, уже не стесняемые близостью львиных когтей и клыков: «Я ей покажу. Она ещё рыдать станет. Она на коленях будет вымаливать прощение». Он так ярко представил себе Амизи, стоящую на коленях и примирительно посасывающую его член, что сразу всем весом наступил на крышу. Хрустнув, черепица пропустила ногу внутрь, сдавила на голени глиняными зубами.

Снизу кто-то ухватил Ёфура и потянул. Он упёрся ладонями в крышу, дёрнулся. Черепица расползалась, пахнуло гнилым деревом. Ужас охватил Ёфура, на миг он забыл, что он уважаемый страж, а не попавший в капкан крыш воришка.

Просев глубже, Ёфур неистово бил ногой врага, прокручивался. Попадал пяткой по невидимым рукам, чему-то твёрдому. Края черепицы царапали мускулистое бедро. Ёфур рычал. Наконец его ногу выпустили, и он выдернул её на поверхность, пробежал до края крыши и грузно спрыгнул на соседнюю. Поползла черепица, внизу закричали – и тогда Ёфур побежал со всех ног, не оглядываясь, пробивая ветхие крыши.

Опомнился он почти возле дома. Ухватившись за край крыши, запрыгнул в открытую мансарду, схватил подвернувшееся покрывало и, не слушая причитаний лежавшего на скамье старика, выскочил в узкий коридор. Тонкие перегородки разделяли комнатки жильцов. Промчавшись по кривому коридору, Ёфур вломился в чьё-то пропахшее плесенью жилище, сорвал с окна штору: ящик с порослью лука под окном противоположной мансарды был совсем близко.

Раньше Ёфур не раздумывая оттолкнулся бы от него, чтобы вскочить на крышу. Набросив на плечи краденое покрывало, он вылез на подоконник и, держась за раму, дотянулся до соседней стены. Пот снова катился градом. «Совсем расклеился», – укорил себя Ёфур и рывком взобрался на крышу. Его мансарда располагалась через два дома от этого, и он очень надеялся, что в полуголом оборванце не опознают солидного стража.