По дороге домой Марджоуи жаловалась:

– Мне так много лет, что я могу обслуживать только африканцев и арабов и за час зарабатываю всего-навсего 10 франков.

Несмотря на то что моя знакомая умудрялась всякий раз как следует нахлестаться, одета она была очень элегантно – жакетик, юбочка-карандаш, блузочка, обувь на небольшом каблучке… Марджоуи напоминала добродетельную старушку, которая занимается благотворительностью при монастыре. В ней не было ни капли вульгарности.

Вообще Париж в ту пору считался центром возрастной проституции. В районе Сен-Дени работали женщины от 65 до 85 лет. Стройные, подтянутые, с пучком на голове они больше походили на завучей или заведующих библиотеками, нежели на проституток. Единственной приметой, намекающей на род их деятельности, были связки ключей на больших кольцах. Побрякивая ключами, они как бы намекали, что им есть куда привести клиентов.

Главным же моим парижским удовольствием стали бесконечные походы в музеи и на выставки. Входная плата всегда была высока, и я с радостью воспользовался студенческими льготами Школы Лувра, куда поступил учиться летом 1982 года. Учеба в Школе Лувра мне дала очень много, у меня сохранились конспекты лекций по истории интерьеров, мебели, декоративно-прикладного искусства за учебный 1982/83 год.

В Париже масса музеев. Великолепный и неисчерпаемый Лувр, кладезь всех знаний в мире искусства, в котором я бесконечно фотографировал для создания коллекции слайдов по истории моды; музей Мармотэн с редчайшими произведениями эпохи Наполеона и импрессионистов; Музей современного искусства в Центре Жоржа Помпиду с великолепными работами Натальи Гончаровой, Михаила Ларионова и Пабло Пикассо. Моим фаворитом в те годы был музей Аббатства Клюни – в старинном готическом здании собраны прекрасные произведения средневекового искусства, витражи, литье, эмали, короны визиготов, украшения, посуда и великолепная серия шпалер о Даме с единорогом. А также Музей Карнавале в моем любимом парижском районе Маре – старинный особняк с барельефами скульптора Жана Гужона, где некогда жила виртуозная писательница эпистолярного жанра мадам де Севинье, оставившая блестящее описание версальского стиля XVII века. Залы с мебелью, живописью, гобеленами, посудой… С радостью возвращаюсь туда и привожу своих студентов. А еще миниатюрный и прекрасный музей Коньяк-Жэ, тоже в Маре, c изумительной коллекцией живописи Галантного века – Буше, Фрагонара, Грёза, Гейнсборо, – собранной владельцами универмага «Самаритен». Редкие по красоте миниатюры, драгоценные табакерки, изысканная мебель, ковры, бисквиты… Париж – это кузница хорошего вкуса.

Таким раскрылся передо мной Париж – прекрасным, ужасным, опасным, обманчивым, романтичным, шумным, суетливым, беспечным, художественным и величественным… Вот уж поистине – город контрастов!

Тот, кто прочитал первую часть моих воспоминаний, наверняка знает, что не было бы в моей жизни никакого Парижа, если бы не любовь. Именно любовь позвала меня во Францию. Точнее – страх ее потерять. Моя возлюбленная, юная художница Маша Лаврова, урожденная Ященко, была вынуждена покинуть Москву и уехать во Францию. Мы познакомились в Москве в знаменитой Школе рабочей молодежи № 127, элитном учебном заведении для детей знаменитых родителей. Расскажу об этом чуть подробнее для тех, кто пропустил книгу «Фамильные ценности».

Маша провела детство в Париже, поскольку ее отец занимал высокий пост в торгпредстве. Машина мама, Инна Лаврова, работала переводчиком при посольстве. В семье росли две дочери – Маша и Катя. Маша жила с родителями, ходила в русскую школу для детей дипломатов, а Катя оставалась в Москве с бабушкой. И все было хорошо, если бы не любовь.