— Постой, как — на Роза Хутор?! У нас же все оговорено: тридцать первого декабря Сонечка встречает Новый год с нами, а второго января уезжает с ним в поездку!

— Мам, это же Виталик! — Втягиваю грудью воздух, чтобы справиться с возмущением. — От него можно ожидать любой подлости!

Моя мама дама воинственная: если надо, и коня на скаку остановит, и в горящую избу войдет!

— А, поехали! — подбоченившись, медленно кивает она. — Только платье свое красное надену и губы подкрашу. Платье у меня в шкафу уже три года без дела пылится — отчего бы его в ресторане «Шик и Блеск» не выгулять?

Папа хмурится:

— Очередной балаган устроите!

— Значит, Виталику можно нарушать договоренности, а мы — балаган?! — сощурившись, посматривает на него мама.

Она исчезает за дверью спальни, и через несколько мгновений появляется обратно в длинном красном платье с блестками и яркой помадой ему в тон. Есть у моей мамы такая слабость: уж очень она любит экстравагантные платья. Разноцветных платьев у нее целая коллекция — и с перьями, и с пайетками, и с декольте, и с открытой спиной; в общем, эта диковатая коллекция — ночной кошмар моего утонченного бывшего и чопорной свекрови.

— Семен, мы уехали! — надевая алый берет, сообщает мама задремавшему под экраном телевизора на диване отцу.

Папин взгляд скользит по откровенному декольте, по сверкающим пайеткам и останавливается на алом берете с крупной брошью.

— Тома, я думаю, не стоит надевать этот берет. Он притягивает к тебе нехорошие приключения, а в канун Нового года много чего может произойти… — пытается протестовать он.

— Сёма, я же не спрашиваю, что ты по этому поводу думаешь! — фыркает мама и хватает шубу. — Давай, Катя, заводи машину! Нерадивого родителя надо призвать к ответу! Он обещал, что девочка встретит Новый год с нами!

…Ресторан «Шик и блеск» оправдывает свое название — по крайней мере, сверкает все шикарно. Моему встревоженному взору открываются белоснежные столики и увешанная разноцветными новогодними гирляндами застекленная терраса с большим фонтаном, в центре которого плавает живая форель. Форель вылавливают на заказ гостям ресторана и тут же готовят. За столиками восседают дамы в дорогих вечерних платьях и кавалеры в строгих костюмах. Они смеются, пьют дорогое шампанское из хрустальных бокалов и пробуют на вкус изысканные блюда.

В первый момент я теряюсь: джинсы и любимый свитер хороши для свидания на катке, но совсем не подходят для заведения, в котором мой бывший решил поужинать с невестой.

А мама… Вот уж кто не растерялся! Вручив проходящему мимо официанту свою шубу, она поправляет алый берет на своих пышных темных волосах и уверенно сканирует взглядом помещение в поисках нашей пропавшей Сонечки.

Я замечаю Виталика и свекровь за одним из столиков на застекленной террасе и невольно притормаживаю. С нескрываемым любопытством рассматривающую сидящую вполоборота пианистку мирового уровня, которую мне накануне так нахваливала свекровь.

У крали есть что-то общее с моей свекровью: острые черты лица, обрамленного медными локонами, чрезмерная бледность, тонкая талия и длинные пальцы рук. В глазах сквозит надменность.

Взгляд останавливается на дочери, и я удивленно вскидываю бровь:

мою Сонечку нарядили в строгое черное платье и заплели ее непослушные рыжие кудри в тугую косу! Да только как ни трудится свекровь слепить внучку себе под стать, а нет в девочке характерной бледности Варвары Сергеевны. По отцовской линии Сонечке передались только рыжие кудри. Все остальное досталось от меня: веселость, живость и горящие озорством изумрудные глаза.