Не уверена, стоит ли оно того вообще.

Зато я чувствую, как к горлу болезненным комом моментально подкатывает паническая атака. Таблеток (во время панических атак я принимаю феназепам, выписанный моим психиатром) у меня с собой нет, разумеется, так что я глушу непрошенные эмоции, как могу и как умею: прикрываю дрожащие веки, стараюсь сосредоточиться на своем дыхании и отпустить тревожные мысли... Если честно, получается так себе. Знаю, что это максимально странная реакция на «хочу, чтобы ты стала моей девушкой». Но мне действительно становится очень нехорошо.

Кроме того, близость обнаженного мужского тела все только ухудшает. И если еще несколько мгновений назад мне было легко и спокойно в крепких мужских объятиях, то теперь вдруг становится липко, душно и тревожно...

– Как ты себя чувствуешь? – взволнованным голосом спрашивает Кай, сразу понимая, что происходит что-то плохое, но совершенно не понимая, что с этим делать, а я в ответ только мотаю головой, с трудом выжимая голос из сдавленного паникой горла:

– Отпусти меня... пожалуйста...

– Боже, что случилось?! – он напуган, а у меня нет сил объяснить ему, что это не его вина, что со мной такое случается...

Я тянусь за чашкой малинового чая, чтобы промочить горло. Может, после этого станет полегче. Мужчина послушно отползает в сторону, давая мне немного пространства и воздуха, и я безумно благодарна ему за это. Но организм все равно подводит меня еще раз: трясущиеся руки не успевают крепко обхватить чашку, и она летит на пол вместе со всем содержимым, расплескивая малиновый чай и осколки стекла прямо на ковер.

– Вот черт! – ругаюсь я в порыве отчаяния.

– Ничего страшного, все нормально, – отзывается Кай, тут же поднимаясь с постели, быстро надевая джинсы и футболку, осторожно обходя осколки и шагая в ванную комнату за половой тряпкой.

Я в это время наконец немного выравниваю дыхание и торопливо натягиваю платье, потому что и без того чувствую себя обнаженной...

Мужчина возвращается через несколько секунд с совершенно растерянным выражением лица:

– Прости, если я...

– Пожалуйста, не надо, – останавливаю я его, потому что и так чувствую себя виноватой: если не за паническую атаку, то за разбитую чашку и разлитый чай так точно... Не хватало мне еще его извинений.

– Ладно, – послушно кивает Кай и опускается на колени, принимаясь убирать в зеленую миску крупные осколки стекла. Потом поднимает голову, снова глядя на меня: – Что я могу для тебя сделать?

– Ничего, – отвечаю честно. – Это пройдет... уже проходит.

– Ты меня очень напугала, – признается мужчина.

– Знаю, – я киваю и поджимаю губы. – Прости. Это была паническая атака, кажется, я рассказывала, что они у меня случаются...

– Рассказывала. Я зря спросил про... – он качает головой и не договаривает.

– Ничего страшного, – слабо улыбаюсь я в ответ. Ну вот, вопрос того, будем ли мы встречаться, кажется, решился сам собой. Теперь, когда он увидел меня настоящую, он вряд ли захочет со мной связываться...

Мне почему-то становится грустно, больно и стыдно, и я решаю, что нужно как можно скорее ехать домой, пока эмоции не взяли верх снова и я не разревелась прямо у него на кровати.

– Мне действительно пора, скоро пять часов, рассвет, – говорю несмело.

– Конечно, – виновато кивает Кай. – Я вызову тебе такси.

– Я сама могу.

– Пожалуйста, позволь мне...

– Ладно, – я снова поджимаю губы. – Спасибо.

Такси приезжает через десять минут. Кай отдает мне свою необъятных размеров черную толстовку, чтобы я не замерзла в одном платье, и выходит во двор проводить меня. Спускаясь с пятого этажа, мы молчим. На улице он все же решается обнять меня и поцеловать в висок: