Вся стена позади спинки кровати состоит из окон, как и половина потолка. Так, что кажется, как будто ты на улице и в тебя летят осенние листья. А кровать размером … я даже не знаю, с чем сравнить, но я точно могу на ней спать и вдоль, и поперек и Айсберг тоже, несмотря на свой исполинский рост.

От мыслей об Айсберге вдруг дернулось сердце. Он приедет? Он здесь вообще живет? Скорее всего, нет, если говорил о какой-то резиденции. В которой наверняка обитает его жена… Она ведь есть. И снова от мысли, что у него другая женщина, внутри стало холодно и как-то не по себе.

Ближе к вечеру я включила на всю громкость телевизор, найдя какой-то сериал, схватила книгу из библиотеки, и это оказался Достоевский «Идиот». Она почему-то лежала там на столе и попалась мне в руки самой первой. Захотелось перечитать.

Открыла и тут же прочла:

«Ограниченному обыкновенному человеку нет, например, ничего легче, как вообразить себя человеком необыкновенным и оригинальным и усладиться тем без всяких колебаний».

Как будто про меня… вообразившую себя кем-то необыкновенным, а на самом деле… просто куклу, которая лежит в спальне и ждет хозяина.

Но лучше ждать и быть куклой Айсберга, чем стать тряпкой для Чумакова.

Ужин я пропустила, а Виолетта сказала, что теперь меня ждет только завтрак. И черт с ней. Валяясь поперек постели с книгой, я не заметила, как уснула.

Он приехал посреди ночи. Разбудил меня громкими шагами по коридору и настежь распахнувшейся дверью. Прошел по спальне в пальто, в ботинках, принес с собой запах улицы, ветра, дождя и жженных листьев. Он выглядел немного уставшим. И его волосы в беспорядке разбросаны ветром, и снова он напомнил мне океан, бушующий и страшный в своей силе.

– Раздень меня.

Не поздоровался, ничего не спросил, даже не посмотрел на меня. Стоял посреди комнаты с широко расставленными ногами с этим тяжелым, холодным, непроницаемым взглядом. Я встала с постели еще сонная, немного смущенная его визитом, не привыкшая ни к чему подобному и растерянная. Внутри что-то взбунтовалось против его приказа, против этого потребительского отношения, но…я сама предложила стать его вещью и теперь должна выполнять свою часть сделки.

Расстегнула на нем мокрое пальто, замерзая от прикосновения к холодным пуговицам. Сняла и положила на кресло, затем стянула шарф с сильной шеи. Все это время мне в ноздри забивался его запах, въедался в мозги, заставлял дышать еще чаще. Мне нравилось, как от него пахнет. Этот запах волновал меня. Боязливо посмотрела в лицо Айсберга и вздрогнула от того, как он впился в меня взглядом. Стянула с него свитер, принялась складывать, но он тряхнул моей рукой, чтобы бросила. Я потянулась к вороту рубашки и дрожащими пальцами расстегнула первую пуговицу, затем вторую, судорожно глотая воздух и боясь прикоснуться к его коже.

– Обувь сними.

Опустилась на колени и принялась развязывать шнурки, затем стянула с него ботинки, сняла носки.

– Ремень.

Дернула за пряжку и тут же покраснела, увидев, как красноречиво натянута материя штанов в паху, и я вижу толстую выпуклость, уходящую вбок. Потянула за змейку ширинки, и в горле пересохло, когда увидела ткань черных трусов, обтянувших напряженную каменную плоть.

– Достань член и возьми в рот. Я хочу кончить тебе в горло. Сейчас.

И почему-то от его слов между ног все стало гореть и подергиваться. Я ощутила сокращение мышц влагалища. Непроизвольное и какое-то волнующее. Никогда раньше ничего подобного не чувствовала.

7. Глава 6

Несмело потянула резинку трусов вниз и перехватила член обеими руками. Он мне не мешал, только смотрел очень пристально на мои руки, на мое лицо. Вспомнила, как он двигал рукой вверх-вниз, и провела так же своей. Кожа гладкая, бархатистая и перекатывание вен под ладонью заставляют сжиматься и меня саму. Один раз я это уже делала, и сейчас должно получиться.