, основанного на знании существенных фактов, который должен предшествовать решению о размещении ресурсов^>14. Без экономического расчета невозможно оценить различные планы действий. Таким образом, если свободному рынку мешают функционировать и права собственности не разграничены, то информацию, необходимую для того, чтобы действовать рационально, создать невозможно. В этих условиях даже наиболее ревностные защитники окружающей среды не могут быть уверены в том, что конкретные меры, за которые они выступают, не спровоцируют еще больший ущерб для природы, чем тот, которого они стремятся избежать. Например, как мы можем быть уверены, что принудительное внедрение на предприятиях, использующих уголь, технологий очистки выбросов от S0_>2 (диоксида серы) не породит таких вторичных и косвенных последствий для окружающей среды, вред от которых перевесит пользу от этой меры? Ведь вполне вероятно, что издержки производства и установка обязательных очистных систем (с точки зрения расходования экономических ресурсов и нагрузки на окружающую среду) гораздо выше, чем альтернативные издержки тех решений проблемы загрязнения, которые могли бы быть обнаружены предпринимательским путем, если бы предприниматели могли искать такие решения в рамках системы четко разграниченных и хорошо защищенных прав собственности (например, они могли бы попытаться использовать вместо специальных очистных систем уголь с более низким содержанием серы).

Кроме того, как мы уже видели, распространение правового статуса государственной (общественной) собственности на природные ресурсы не только блокирует рациональный экономический расчет, но и оказывает разлагающее воздействие на предпринимательство, так как создает ложные стимулы для предпринимателей. Очевидно, что если воздух – общественная собственность, это препятствует разграничению прав собственности на него; соответственно все загрязнители вольны загрязнять его в свое удовольствие. Таким образом, у всех предпринимателей возникает стимул к загрязнению воздуха. Ведь в этих условиях те экологически сознательные предприниматели, которые принимают решение об установке очистных систем, несут большие издержки, чем те, кто со спокойной душой загрязняет атмосферу. В результате предприниматели, уважающие природу, проиграют в конкуренции и будут вытеснены из бизнеса. Это превосходное объяснение феномена «трагедии общинных пастбищ», который возникает тогда, когда права собственности плохо определены или недостаточно защищены, а свободное функционирование рынка насильственно ограничено. Дело в том, что если какая-либо сфера объявлена общественной (государственной) собственностью, это означает, что все игроки, действующие в этой сфере, присваивают выгоды от ее использования, но не берут на себя связанных с ее использованием издержек и не несут за них ответственность. Более того, в таких случаях издержки не замечаются и не осознаются; они размываются по всем нынешним и будущим пользователям. А это, в свою очередь, означает, что стимул к нанесению ущерба или сверхэксплуатации увековечивается. Пословица гласит: «Общее – значит ничье». И правда, если сегодня браконьер не убил бизона или слона ради их шкуры или бивней, то он знает, что, скорее всего, завтра это сделает другой браконьер. Общественная (государственная) собственность неизбежно приводит к истреблению слонов, бизонов, китов и вообще любых природных ресурсов, находящихся в общественной собственности.

В том, чтобы отстаивать государственный или общественный статус природных ресурсов, не определяя по отношению к ним прав частной собственности, а регулируя их использование с помощью государственного законодательства, тоже мало смысла. Дело в том, что, как доказала и подробно разъяснила школа общественного выбора, политические системы крайне неэффективны. Решения правительства подменяют свободную сеть добровольных соглашений, от которых выигрывают все их участники (в противном случае они бы в них не вступали), политической борьбой между группами интересов, в ходе которой одни выигрывают, а другие проигрывают (так называемые игры с нулевой суммой). Система государственного управления представляет собой непроходимый законодательный лабиринт, и от этого управление ресурсами становится чудовищно неэффективным: и потому, что оно основано на политическом консенсусе, и потому, что оно произвольно по своей природе, и – самое главное – в силу глубокого и совершенно неустранимого неведения законодателя по отношению к действующим субъектам экономики. Ведь информация о любых сторонах жизни общества и, в частности, информация о биологических видах и природных ресурсах, всегда является эксклюзивной, рассеяной в пространстве, субъективной и плохо вербализуемой; она всегда зависит от конкретных обстоятельств времени и места, и ее может узнать (иначе говоря, обнаружить и истолковать) только отдельно взятый предприниматель в контексте собственной конкретной деятельности. Соответственно эту информацию в принципе невозможно передать контролирующему государственному органу; более того, агрессивное вмешательство государства препятствует предпринимательству, блокируя возникновение информации, необходимой для правильного распределения природных ресурсов и эффективного управления ими. К примеру, каким образом мы можем узнать, какие подгузники наиболее экологичны? С учетом того, что за уборку и переработку мусора отвечает правительство (иными словами, мы финансируем эту деятельность как налогоплательщики), у потребителей нет абсолютно никакой возможности оценить издержки утилизации разных типов отходов, а это означает, что у производителей подгузников нет никакого стимула для выпуска экологичной продукции. То же самое происходит всегда, когда государство вмешивается в предпринимательский процесс, хотя в большинстве случаев мы этого не осознаем