Наконец, фактор «интенциональности» отражает тот объективный факт, что социальная стабильность не возникает сама собой, в силу естественных законов. Как уже сказано, стихийные законы рыночной экономики, если не ограничивать их действие никакими рамками, могут привести лишь к усилению социальной нестабильности, о чем свидетельствуют экономические эксперименты в России 90-х годов XX века. В определенном смысле любая программа, направленная к достижению социальной стабильности, – это программа преодоления социально-политической «энтропии», движение от наличного состояния общества к желаемому и проектируемому, от сущего к должному, от наличных условий – к цели.

Что же касается двух оставшихся факторов, выявленных в ходе факторного анализа восприятия концепта социальной стабильности в сознании современного российского общества, – фактора «агрессивности» и фактора «политизированности», – то оба эти фактора, не являясь выражением сущностных характеристик социальной стабильности, выражают социокультурную и исторически конкретную обусловленность этого сознания специфичной для современной России напряженностью взаимоотношений бизнеса и государства, которое во многом является наследием командно-административной системы управления отечественной экономикой.

Одним из путей преодоления кризисных явлений в обществе, обусловливающих подрыв социальной стабильности, выступают действия, ориентированные на достижение взаимопонимания, которые разработаны и теоретически обоснованы в работах одного из крупнейших немецких философов и социологов Ю. Хабермаса. Для нас представляет интерес выделение ряда аспектов действия, ориентированного на взаимопонимание, которые являются фактором социальной стабильности, механизмом эффективной координации действий в социальном взаимодействии. Большое значение имеет ориентация на взаимопонимание или ориентация на успех. Социальные интеракции могут быть более или менее кооперативными и стабильными, более или менее конфликтными и нестабильными. Вопросу о том, как возможен социальный порядок, задаваемому в рамках теории общества, в теории действия соответствует вопрос о том, как участники интеракции могут координировать планы своих действий таким образом, чтобы Другой, не возбуждая конфликта и, во всяком случае, избегая риска прервать интеракцию, мог «соединить» свои действия с действиями Я. В этой трактовке акторы ориентируются исключительно на достижение успеха, т. е. на последствия своих действий, поэтому они стараются достичь своих целей, оказывая внешнее влияние на понимание ситуации их соперником, на его решения и мотивы, с использованием оружия или подкупа, угроз или посулов. Координация действий субъектов, которые, таким образом, обращаются друг с другом стратегически, зависит от того, насколько эгоцентрический подсчет собственной выгоды уравновешивается подсчетом выгоды с противной стороны. Тогда степень кооперации и стабильности зависит от удовлетворения интересов участников взаимодействия. В противоположность этому коммуникативное действие, когда акторы идут на то, чтобы внутренне согласовывать между собой планы своих действий и преследовать те или иные свои цели, возможно только при условии согласия относительно данной ситуации и ожидаемых последствий, которое или уже имеется между ними, или о нем еще только предстоит договориться. В обоих случаях предполагается телеологическая структура действия, поскольку акторам приписывается способность к целенаправленному действию и заинтересованность в осуществлении своих планов. Но стратегическая модель может довольствоваться описанием структур действия, непосредственно ориентированного на достижение успеха, в то время как модель действия, ориентированного на достижение взаимопонимания, должна определить специфические условия для достигаемого в процессе коммуникации согласия, при которых Другой может соединить свои действия с действиями Я.