Иваныч не выдержал и фыркнул – трудно было ему представить оэрбэшников, отстегивающих деньги в бандитские общаки.

– Смейся, смейся, – добродушно махнул на него рукой Антибиотик. – Потом вспомнишь, что старик говорил. Никуда они не денутся, а работа – ее на всех хватит… Их через экономику брать надо, люди во вкус должны войти. А то, понимаешь, сделали из этого ОРБ какое-то пугало… Бронемашинами вооружают, пулеметами. Скоро на танках по городам ездить начнут! А с другой стороны – пусть поиграются. Вреда в этом нет. Опять же – населению спокойнее, преступности война объявлена, люди при деле, депутатам есть о чем попиздаболить… Главное, чтобы эти уроды оэрбэшные финансы не трогали… А если даже кого из пацанов и направят землю потоптать – так и это к лучшему, пацаны потом больше порядок уважать начнут…

– Это верно, – согласился Иваныч. – Пусть хоть пушками вооружаются, лишь бы мурла свои не совали, куда не надо.

Виктор Палыч вдруг резко сел, свесив ноги с полка, глаза его возбужденно заблестели – так бывало всякий раз, когда он начинал строить какие-нибудь грандиозные планы. И ведь что интересно, какими бы они ни казались на первый взгляд невероятными, а сбывались, воплощались в жизнь стратегические проекты старика, у которого, кстати говоря, не было даже законченного среднего образования – одни только «воровские университеты».

– Я ведь что думаю – главное, семя бросить… Можно и кое-кому из барыг идейки насчет крыш оэрбэшных подкинуть… А там… Крыши эти, конечно, в коллектив не возьмешь, но сотрудничать можно будет. Каждый будет свою функцию выполнять. Зато прикинь, какая экономия может получиться! ОРБ ведь содержать будет дешевле, чем братву. Скажем, долги снять с барыги – братва за пятьдесят процентов работает, а ежели мусора за тридцать подряжаться станут, вот тебе и двадцать процентов чистой прибыли! И дело они чище сделают… А? Крыши-то ментовские и так уже в городе появляются – сами по себе, дикие пока еще… А чего с ними сраться-то? Их, наоборот, объединять нужно. Фонд какой-нибудь мусорской создать… А?

Антибиотик поскреб в затылке и сам себе кивнул:

– Это мысля, насчет фонда… И человек у меня на примете есть, мусоренок один. В годах уже, перебесившийся… Слыхал, может, Лапкин такой, Евгений Иваныч?

– Который нашу следачку Любу дерет? – сощурил глаз Иваныч, демонстрируя свою осведомленность.

Виктор Палыч поджал губы – не любил он, когда кто-то знал о его людях больше, чем это было необходимо.

– Насчет «дерет» не знаю. Думаю, что вряд ли… Но дело он делает, парнишка толковый. Надо бы поддержать его и насчет фонда поговорить.

– Поддержим. – Иваныч вынул из таза веники и встряхнул их. – Давайте-ка, Палыч, я по вам пройдусь немного. В самый раз сейчас будет…

– И то правда, – согласился Антибиотик и растянулся на полке лицом вниз. – Побалуй меня, старика…

Иваныч работал веником виртуозно – светлая кожа Виктора Палыча вскоре раскалилась чуть ли не до малинового оттенка. Когда Антибиотик сделал наконец жест, означавший «хватит», – «банщик» и сам уже еле стоял на ногах.

Передохнуть они вышли в светлый предбанничек, размеры которого превышали офис средней руки коммерсанта. Виктор Палыч подвел компаньона к столу, ломящемуся от яств, но себя потешил скромно – только вяленой рыбкой. Иваныч вообще ничего есть не стал, налегал лишь на запотевшие зеленые бутылки с «боржоми». Антибиотик запил рыбку двумя глоточками ледяного чешского «Урквела» (которого в Питере, кстати, давным-давно уже не водилось в магазинах), отставил от себя кружку и вытер руки о простыню, обмотанную вокруг бедер: