У меня всего этого не будет, а вот у охраны Саида, троих турок, что говорят на русском языке, ломая слова, все как раз свершится. Странно, насколько мне известно, алкоголь у мусульман под запретом, а эти, судя по полным пакетам алкоголя, которые я видела на кухне, нажрутся точно.

Саида нет дома.

Да и какой ему смысл праздновать в кругу слуг и подчиненных, а уж тем более с украденной дочерью губернатора? Он уехал с щуплым стариком Юсуфом сразу после моей экзекуции за побег, охране, конечно, досталось тоже, но не так сильно.

Кутаюсь в банный халат, он, как и все в доме, пропах гарью и дымом, пожар быстро потушили, а вот его последствия пришлось убирать мне. Но перед этим хотелось лично всадить в сердце турка тупой нож и прокрутить его несколько раз, наблюдая, как тот будет корчиться от боли и истекать кровью.

— Хочешь побегать? Побежишь, только голая!

Три шага, Саид оказывается рядом, одним движением срывает с меня ткань, прикрывающую тело, отшвыривает в сторону. Мороз обжигает кожу, никогда не испытывала ничего подобного, не знаю, что прикрывать и стоит ли, какой в этом смысл? Глотаю воздух, он замерзает в горле, дышать трудно, слезы сами бегут по щекам, но они такие же холодные.

— Пошла в дом!

Короткий приказ, как строптивой кобыле, которая стоит и не понимает, что от нее хотят. Прикрыла глаза, вскинула подбородок, он хочет унизить меня еще больше, растоптать, раздавить, мстя за что-то отцу, но у него это не выйдет.

Думал, я начну падать к его ногам и умолять не делать этого, пощадить, обещать сделать что угодно, как угодно, исполнить любую прихоть и каприз?

Не выйдет у него ничего подобного.

Да, он может сделать со мной все что угодно, есть и более страшные вещи, чем секс с ним. И я бы должна сглаживать углы, так бы в большинстве случаев на моем месте и поступил бы человек, но я — не все.

Кажется, я уже тогда перестала чувствовать холод, вскинула подбородок, смотря в глаза мужчины и не отводя взгляда. Да пусть подавится, пусть потешит свое извращенное внутреннее эго. Развернулась и пошла в чем мать родила до крыльца дома через калитку.

Встретила лишь Юсуфа, старик проводил странным взглядом, вышел на улицу, что-то крикнул, ему ответили на турецком, Саид был зол. На втором этаже наткнулась на охрану, те вовсе впали в ступор. Ушла в комнату, сразу в душ, под горячую воду.

Такого унижения я не переживала никогда, да вообще ничего из того, что сейчас происходит, со мною не случалось. Хорошая семья, определенный круг друзей, я никогда не была изгоем и не подвергалась нападкам сверстников. Частная школа, потом университет, но дочке губернатора никто не делал поблажек, я всегда хорошо училась.

Мое будущее виделось счастливым и обеспеченным, престижная работа, квартира в центре, машина, красивый и сильный муж, которого я, естественно, люблю, и он любит меня. И это все я считала нормой. Но все, что происходит сейчас, не вписывалось в мою модель жизни.

И как вообще жить — жить после такого, и выживу ли я?

В ванной, как ни странно, появились вещи, халат и свежие полотенца. Но, выйдя из душа, столкнулась с колким взглядом Юсуфа.

— Ты очень опрометчиво себя повела.

— И что дальше? Он убьет меня за это? Так пусть убивает сейчас.

Не было сил даже бояться, сказала все устало, хотела лечь и заснуть, отключиться хоть так от реальности, но старик не дал:

— Пойдешь и уберешь после своего поджога все. Тряпка и ведро в кладовке.

— С чего это?

— С того, что ты в этом виновата и должна отвечать за свои поступки.

— Находясь здесь, я отвечаю за чужие поступки, вы не находите это верхом несправедливости?