Шефер взглянул на часы над плитой. Они показывали 15:33.
– Кто с тобой?
– Никого. Поэтому я и звоню.
– А как же Бро и Бертельсен, они где?
– Они расследуют убийство на Набережной Америки, а Клаусен сломал ключицу, так что я последние несколько дней солирую.
– Выезжаю.
Он повесил трубку и сделал глоток кофе, который Конни налила ему перед уходом в магазин. Кофе уже успел остыть.
Он быстро накинул ремни кобуры на плечи и достал зимнюю куртку.
По дороге к выходу он выглянул в окна террасы своего краснокаменного домика. Домовый воробей приземлился на скворечник, который Конни только что украсила двумя подвесными шариками-кормушками в зелёных сеточках, предварительно бросив туда пригоршню промасленных семечек.
Взгляд Шефера скользнул по утомлённому зимой пейзажу и задержался на садовой мебели, сложенной штабелем в углу сада и укрытой ворохом сухих листьев цвета ржавчины. Сгущались сумерки. Он снова вспомнил о солнце, которое неизменно вставало над островом Сент-Люсия, вновь и вновь пробуждая новое дивное утро.
Поёжился и шагнул на холод.
– И какого лешего мы тут делаем? – пробурчал он и захлопнул за собой входную дверь.
4
Элоиза Кальдан нацелила пистолет на мужчину за большим столом, стоявшим посреди помещения.
Он сидел как будто в трансе, устремив взгляд на экран прямо перед собой, и под музыку из мобильного выбивал на краю стола барабанное соло выпрямленными указательными пальцами.
Один мощный удар по хай-хэту, а левой ногой – по невидимой бас-бочке.
Welcome to the jungle. We’ve got fun and games[2].
Элоиза долго рассматривала тёмно-каштановые кудри, падавшие на его высокий лоб. Белая свежевыглаженная рубашка плотно облегала мускулистые бицепсы и грудь.
Глядя на него, она улыбнулась.
Такой одарённый человек, подумала она. Такой чуткий. Такой талантливый. И такой отчаянно тщеславный.
Она прислонилась к косяку двери, медленно, бесшумно, и положила палец на курок.
– Могенс?
– Ммм?
Журналист Могенс Бётгер оторвал глаза от экрана в ту же секунду, как ему в грудь ударил поролоновый шарик. Он издал животный крик и так резко откинулся на спинку кресла, что оно откатилось на пару метров назад.
– Какого?!.
Он разъярённо смотрел на Элоизу, которая хрюкала от смеха, уперев руки в колени. Таблетка была надёжно спрятана в кармане и придавала ей такую лёгкость, что она почти парила над землёй. День начался так ужасно, а теперь, казалось, у неё появился план побега. Она могла стереть мел с доски и начать заново.
Like dodging a fucking bullet[3].
– Ты б себя видел, – хихикала она.
– Кальдан… зараза! – Могенс Бётгер схватился за сердце. – Мне даже поплохело!
– Да ну, – Элоиза сдула несуществующий дымок с зелёного дула «Нерф Ган», – это всего лишь игрушка. Что плохого он может сделать?
– Ладно, тогда давай его сюда!
Могенс Бётгер поднялся. Он посмотрел на неё с высоты своих двух метров четырёх сантиметров и попытался вырвать пистолет из её рук.
– Ты сейчас на себе испытаешь, каково это!
Элоиза бросила пластиковый пистолет через всю комнату, и он приземлился на старый пошарпанный честерфилдский диван.
– Хорошо, хорошо, ты победил! – она подняла перед собой руки в знак примирения.
Бётгер неохотно отпустил её и с выражением детской обиды на лице уселся на стул.
– Ты похожа на чудика с «Улицы Сезам», Кальдан, когда смеёшься, ты в курсе?
Он по-дурацки вытаращил глаза и стал пародировать её беззвучный смех, поднимая и опуская плечи. Он так широко разевал рот, что в него легко поместился бы кусок дыни или деревянный игрушечный кубик.
– Это ты, Кальдан! Старая хихикающая балда!