Лия знала, что через две остановки двери откроются чуть дольше обычного, потому что там всегда заходили студенты большими группами. Что на Краснопресненской войдёт мужчина в длинном пальто с папкой под мышкой, а на Баррикадной кто—то усядется, развернёт газету и уйдёт с головой в чтение.
Доехав до Баррикадной, они пересели на другую линию, и через несколько остановок, наконец, подъехали к Пушкинской. Лия посмотрела на Вику и Олега – такие же молодые, полные жизни, как и прежде. И вдруг поняла: это не просто воспоминание. Это было чем—то большим.
Литературный институт встретил их тяжёлым запахом пыли и старых книг. В коридорах всё было так же, как и десятилетия назад: натёртые до блеска полы с тонкими трещинами, скрипучие деревянные двери аудиторий, выцветшие доски с объявлениями о встречах писателей и обсуждениях новых произведений. Где—то вдалеке стукнула дверь, раздался чей—то голос – приглушённый, но живой, настоящий.
Лия шла рядом с Викой и Олегом, но ощущала, что её мысли ускользают. То, что казалось сном, слишком сильно захватывало её – каждый предмет, каждое слово, каждый звук. У неё было чувство, будто она попала в книгу, написанную самой собой, но не до конца осознавала, каким будет её финал.
Они подошли к аудитории. Табличка с номером на двери была той же самой, что и в её памяти, только теперь она видела все мелочи, которых не замечала раньше: стёртые буквы, след от приклеенного когда—то объявления, царапины на металле. Вика толкнула дверь, и они вошли внутрь.
Лия остановилась на пороге, на мгновение задержав дыхание.
Аудитория была просторной, но из—за старых деревянных парт и длинного преподавательского стола казалась тесной. На стенах висели портреты классиков: Пушкин, Лермонтов, Гоголь – каждый в массивной рамке с золотистым кантом. Доска у кафедры вся в меловых разводах, справа окно, через которое лился тусклый осенний свет, делая атмосферу в комнате какой—то приглушённой, почти камерной.
Здесь Лия провела столько часов. Здесь она слушала лекции, перечитывала на переменах рукописи, обсуждала творчество любимых авторов. Именно здесь она впервые увидела его.
Она медленно прошла к своему месту. Её пальцы скользнули по тёплой деревянной поверхности парты, и что—то внутри дрогнуло. Всё было на месте, даже маленькие вмятины от случайных движений ручки, даже тёмная полоска там, где в студенческие годы она машинально царапала лак ногтем во время особенно скучных занятий.
Как только она опустилась на своё место, её взгляд невольно устремился к двери. В этот момент в аудиторию вошёл Александр. Александр Григорьевич. Высокий и уверенный, словно время не оставило на нём следов.
Он был точно таким, каким она его помнила. Высокий, подтянутый, сдержанный. Его походка лёгкая, но уверенная, а взгляд – внимательный, слегка отстранённый, словно он видел перед собой не людей, а слова, спрятанные в каждом жесте, каждом движении.
Лия застыла на месте, чувствуя, как по её спине пробежал холодок.
Её охватило ощущение нереальности происходящего. Он прошёл вдоль аудитории, кивнув нескольким студентам, положил папку на стол и снял очки, потерев переносицу. Именно этот жест когда—то сводил её с ума – она могла часами наблюдать, как он поправляет очки, как слегка подаётся вперёд, как морщит лоб, когда задумывается.
Воспоминания захлестнули её, заставили сердце забиться сильнее.
Тогда, в молодости, она так и не осмелилась заговорить с ним. Она лишь слушала, запоминала каждую интонацию его голоса, ловила каждое движение, но не решалась сделать шаг. Разница в возрасте, статус преподавателя, её собственные страхи держали её в стороне.