И еще одно: Хеннесси, похоже, пыталась умереть. Ну, или, по крайней мере, не проявляла достаточной осмотрительности, чтобы остаться в живых. Она прыгала с высоты, не гарантирующей шанс на выживание. Ныряла под воду, не имея запаса воздуха в легких. Пила напитки, злоупотребление которыми могло навредить человеку. Пробовала еду, выплевывала ее обратно и начинала есть что-то другое. Она носилась с ножницами в руках, и если вдруг умудрялась упасть и порезаться, то спокойно изучала рану, с любопытством, а не с ужасом заглядывая под распоротую кожу. Порой она смеялась так сильно, что Лилиана начинала плакать от жалости.

Кармен казалось, что последние несколько дней растянулись на годы.

Однако Фарух-Лейн не могла просто выставить за порог пресловутого Зета. Ведь под предлогом спасения мира они с Лилианой отняли у единорога его рог и ничего не дали ему взамен.

Кто такая Хеннесси теперь, без ее сновидений?

А кто такая Фарух-Лейн?

Та, кто предотвратил апокалипсис.

– А вот и он, – мягко произнесла Лилиана.

Подъехавший серый «Вольво» припарковался неподалеку от них. За рулем автомобиля сидел Диклан Линч. Его златовласый младший брат Мэтью занимал пассажирское сиденье. Две трети братьев Линч.

– Пусть все идет своим чередом, – посоветовала Лилиана. – Это первый шаг.

Ты предотвратила апокалипсис.

Достав из кармана на дверце пару поздравительных открыток, Фарух-Лейн направилась к Диклану. Они встали по одну сторону линии разметки, начерченной на асфальте. Казалось, ситуация располагала к рукопожатию, однако никто из них не протянул руку, а после затянувшегося молчания сделать это стало слишком неловко, поэтому Фарух-Лейн просто вздохнула в знак приветствия.

– Он мертв? – спросил Диклан без предисловий.

Вместо ответа девушка протянула ему первую из двух поздравительных открыток.

Диклан открыл ее. И прочел слова, напечатанные внутри: «С Днем святого Валентина любимых сына и сноху!»

Чуть ниже следовала приписка почерком Фарух-Лейн:

«После стычки в розовом саду я ничего не слышала о Модераторах. Я больше не подчиняюсь их приказам, но, возможно, за мной продолжают следить. Они могут проверять звонки, сообщения, личные вещи и вести наблюдение, поэтому я записала для тебя все что знаю».

Тишина со стороны Модераторов совсем не успокаивала, а скорее пугала. Ведь они превратились в призраков не только для нее. Когда федералы сообщили ей об аресте Брайда, они сказали, что сперва безуспешно пытались связаться с другими Модераторами, и только потом позвонили ей. Куда же они подевались? Модераторы чем-то напоминали спам или грибковую инфекцию, которые сами по себе не исчезают.

Она протянула Диклану вторую открытку.

Внутри карточки тоже было поздравление (Оказывается, ты нравишься мне гораздо больше, чем я предполагал! С годовщиной, любимая!). Однако прочитать надпись не представлялось возможным, поскольку каждый сантиметр внутри открытки был занят рукописным изложением всего, что Фарух-Лейн знала о сложившейся ситуации.

Диклан прочел. Его лицо ничего не выражало.

Он оглянулся через плечо на Медфордский центр помощи, а затем на золотоволосого младшего брата, наблюдавшего за ними с усердием пса, которому велели ждать в машине.

Кармен ему сочувствовала. Жалость к Диклану Линчу, подавляющему любые внешние проявления собственной боли, далась ей гораздо легче, чем к Хеннесси, от которой волнами исходило страдание, стоило только девушке зайти в комнату. Фарух-Лейн не понимала Хеннесси, но знала, что такое любовь к брату.

Наконец Диклан бесстрастным тоном пробормотал: