- Я тебя очень прошу, Оля, - говорит мама, заламывая руки. – Пусть Коленька уйдет с миром. Сходи к нему, пожалуйста. Поговори. Прояви милосердие.
- Хорошо, - киваю я, хотя реально никуда идти не хочется. Но и объяснить маме свою позицию я не могу. Не хочу ее обижать. А если промолчу, как обычно, то она завтра снова вернется к этой теме, искренне не понимая, почему я не желаю видеть ее дорогого Коленьку. – Я схожу, - говорю тихо. – Где он лежит? И как туда попасть?
- Ну и хорошо, - повеселев, тараторит мама. – Здесь недалеко, Оленька. Пару кварталов пройти. Но ты же на машине… Значит, еще быстрее управишься.
- А часы приема? – спрашиваю я, все еще надеясь соскочить.
- Это же частная клиника. Там в любое время можно прийти к умирающему. И само здание больше напоминает пятизвездочный отель.
- Наверное, Коле уже все равно, - пожимаю я плечами и, поднявшись, говорю Роберту. – Сыночек, я скоро вернусь.
Дорога много времени не занимает. В отделанном мрамором холле, где в середине бьет фонтан, а по краям стоят многочисленные статуи, я расписываюсь в журнале охраны и поднимаюсь на пятый этаж в новомодном лифте с прозрачными дверцами. Наблюдаю, как за стеклом медленно проплывают полукруглые балкончики, выходящие в холл, и роскошная красавица-люстра с множеством светильников, освещающих несколько этажей. На ватных ногах выхожу на точно такой же балкончик, где меня уже ждет миловидная и строгая медсестра.
- Здравствуйте, Ольга, - натянуто улыбается она. – Вы вовремя пришли. Сейчас каждая минута на счету.
Я киваю, сжав губы. Даже понятия не имею, что говорят в таких случаях. Но покорно иду рядом и вслед за медсестрой захожу в просторную светлую комнату, которую язык не повернется назвать палатой. Отец, высохший и изможденный, смиренно подставив руку под капельницу, лежит на высоких подушках. А рядом хлопочет тетя Света, его старшая сестра.
- Явилась, не запылилась, - шипит неласково.
- Выйди, Света, - тихо командует отец. – Оставь меня с дочерью.
- Но Коля, - пытается возразить она и натыкается на непримиримый взгляд.
- Я сказал, - отрезает отец, и Светка совершенно спокойно повинуется. – А ты, - говорит он мне, - садись поближе, Олюшка. Поболтаем.
Это самое «Олюшка» режет слух.
«Ну, какая я тебе Олюшка? – хочется заорать мне. – Успокойся, - предупреждаю себя. – Кто спорит с человеком, который уже почти двумя ногами в могиле? Посиди, послушай и забудь как страшный сон».
Отец что-то рассказывает мне, кается в своей беспутной жизни. Разглагольствует о женщинах, которые любили его больше жизни. Катька, Тереза, какая-то Ксения…
- Молодой был, - слабым голосом хрипит он. – Дурной. Красивой жизни хотелось. А тут Тереза подвернулась. Огонь-баба! И богатая. Ничего для меня не жалела… Это хорошо, что ты пришла, - сбивается он с мысли. – Ты есть в моем завещании. Найми хорошего адвоката. Боюсь, что Светка с Левкой тебя облапошат. У тебя хоть мужик-то есть?
- Есть, папа, - киваю я, заливаясь слезами. – Он меня замуж зовет.
- Человек хоть стоящий или такой, как я? – слегка усмехнувшись, спрашивает отец.
- Очень хороший, - реву белугой. – Я люблю его.
- Вот и выходи замуж, - устало кивает отец. – А я присмотрю за вами. Помнишь, как в песне - «мне сверху видно все, ты так и знай».
Я выхожу через полчаса и чувствую, будто из меня выжали все соки. Медленно бреду к лифту, пытаясь понять, что я только-только обрела отца и очень скоро его потеряю. А выйдя в холл, удивленно смотрю на поджидающего меня Рому. Мой охранник строг и напряжен. Пиджак расстегнут, и из-под полы видна кобура.