И собака-волк, словно почуяв, что про него говорят, снова начинает бегать вокруг нас, виляя хвостом, чуть не вставая на задние лапы.

– Кстати тоже непонятно, откуда он взялся, – продолжает мужчина. – Может, тут и есть волки, я даже не помню момента, когда он появился, хотя я здесь недавно живу. Наверно, из местных кто-то что-то знает.

– Может, кто подкинул? – сама тихо предполагаю я.

– Возможно, но нам повезло, что зверь безобидный ну или просто не любит человечину, – мужчина улыбнулся. – Кушать готовое филе, которое ты ему дала, приятнее.

Хочется поспорить с Маратом, но потом я понимаю, что мы, вообще, спорим о мясе «из человека». Да, мы точно сошли с ума. Кто бы мне еще неделю назад сказал, что я буду стоять в лесу и почти обниматься с незнакомым мужчиной, а вокруг нас будет бегать волк-собака по кличке Тишка, то не поверила бы. Только если во сне.

– Так что не ругай себя, – произносит мужчина уже более серьезно, и я прямо почувствовала на себе его взгляд. – Ты, наоборот, почти спасла мне жизнь, и я очень благодарен, мне приятно. Правда… Спасибо.

– Не за что… – я тоже улыбаюсь сквозь слезы.

Все же этот мужчина не такой сильный и холодный, как может показаться на первый взгляд. Он способен благодарить и успокаивать. И я ловлю себя на мысли, что мне приятно и хорошо с ним. Я чувствую себя защищенной, мне уютно. Эта формирующаяся привязанность к Марату за такое маленькое количество времени пугает. Я же не должна этого делать, но, как говорится, сердцу не прикажешь…

Наконец-то немного успокаиваюсь и отстраняюсь от мужчины. Теперь уже громко икаю.

– Успокоилась? – спрашивает он, смотря на меня.

– Да, – утвердительно киваю. На меня уже наваливается усталость, даже мысль о том, что я никчемная, куда-то улетучивается.

– Тогда пошли, – мужчина тянет обратно к себе. – Идти сможешь?

Хочу ступить шаг, но теперь понимаю, что мои ноги замерзли и одновременно промокли от снега. И сейчас я буду идти, спотыкаясь. Хочется снова ударить себя по любу. Видя, что я опять хочу заплакать, мужчина резко проговаривает:

– Настя, блядь! Только попробуй! – приказывает он, строго взирая на меня, требуя подчиниться.

– Больше не б-буду, – еще раз громко икаю и не сдерживаюсь.

Теперь у меня сильно болит лицо от замерзших на щеках слез. Поэтому даже улыбка становится очень искаженной.

– Вот и хорошо! – кивает мужчина.

А потом я даже не успеваю вскрикнуть, как Марат берет меня поперек талии, и вот я уже оказываюсь на его спине, обхватывая ногами его торс.

– Держись! Пойдем быстро, а то ты уже вся замерзла! – предупреждает мужчина, берет топор в одну руку и большое полено в другую.

Так и идем к дому, ветер все больше усиливается, поэтому мне сложно смотреть по сторонам, и я зарываюсь в капюшон Марата. Но, слава богу, мужчина хорошо ориентируется на местности, и мы благополучно добираемся до дома.

Тиша все это время, что мы шли, бегал вокруг нас, ловя снежинки, и чувствовал себя беззаботно. Но как только мы пришли, он жалобно заскулил.

– Ладно, заходи ненасытное создание, – сказал Марат, открывая дверь перед Тишкой, и пес радостно забрался внутрь дома.

Марат также отпустил и меня, но я все равно дрожала.

– Я-я не усп-пела приготовить обед, – смотрю в сторону кухни, ладно хоть плиту не включила. – С-сейчас попробую ч-что-нибудь сделать.

Уже хочу пройти на кухню, но меня резко останавливает голос мужчины.

– Стоять! – и я, правда, замираю. – Быстро греться у камина! Я принесу сухие вещи.

Еще секунду смотрю на Марата с сомнением, но понимаю, что тот прав: сейчас я очень замерзла, и, если не согреюсь, то большой риск заболеть. А тут, возможно, нет лекарств.