И тем не менее он сейчас прямо здесь, выслушивает меня, пока я продолжаю находиться в его кровати. На простынях, где он буквально около часа назад спал абсолютно нагой. И отсылать на рудники не собирается.

— Лайла, тогда вам вдвойне будет выгодно моё предложение, — он вырывает меня из мыслей, явно начинающих течь в неприличном направлении. — Все будут считать вас мёртвой, а сами вы сможете начать новую жизнь с чистого листа.

Что, собственно, я всю свою жизнь и делала. Не впервой.

— И вы гарантируете, что кардинал меня не узнает? — с сомнением уточняю я, понимая, что даже если меня отмоют и нарядят в лучшие наряды, я вряд ли сумею изменить свою внешность так, чтобы герцог меня узнавал, а кардинал — нет.

— Обижаете, — мужчина берёт с письменного стола бумагу и перо, а затем что-то пишет. Сворачивает кусочек пергамента в трубочку и свистит мелодию, после которой за окном тут же слышится хлопанье крыльев.

На подоконник приземляется хищная птица не крупнее ворона. Судя по острому клюву, характерному окрасу с тёмно-охристыми морфами на оперенье и особому внешнему виду головы, на свист герцога прилетел канюк. Приёмный отец учил меня отличать этих птиц в детстве, ведь они незаменимые помощники при уничтожении грызунов. Сам же он очень любил этих птиц, крайне распространённых в Саяре, и даже вырезал их фигурки из дерева для городских ярмарок.

Герцог крепит к лапке канюка послание, надёжно привязывая его, а после хищник исчезает в ночи.

У Кирана Едина довольно странные взгляды на почтовых птиц по моему скромному мнению. Обычно для подобного рода переписки используют голубей или, на худой конец, воронов. Но чтобы канюков…

— Я послал за моим хорошим другом, — сухо проговаривает Киран, и я нахожу в его профиле сходство с пернатым хищником. — Он вскоре прибудет сюда и решит проблему с кардиналом. Могу заверить, что при встрече он не вспомнит, кто вы такая.

— Значит, всё решено уже за меня? — с вызовом спрашиваю я.

— А вы, разве, не сами дали на это своё согласие?

Я делаю вид, что не слышала его вопроса, рассматривая внезапно заинтересовавшую меня картину на стене напротив.

— Что ж, — подытоживает герцог, видя, что я не собираюсь отвечать на его вопрос. За стенами замка слышатся дальние раскаты грома, и я в душе надеюсь, что гроза не придёт сюда в скором времени. А ветер усиливается и задувает через раскрытое окно в покои герцога, шелестя бумагами на его столе. Герцог берёт их в руки и пробегается взглядом по строчкам. — Полагаю, что мы всё обговорили и вы можете идти.

— Куда идти? — не понимаю я, сразу отрываясь от созерцания изображённого на полотне обрыва, за которым бушует тёмно-синее море, отражающее шторм в моей душе.

— К ждущему за дверями Джонатану, который проводит в свободные комнаты и позовёт служанку, что поможет со всем необходимым. Мы отбываем после завтрака, — его губы трогает улыбка, проявляя на щеках ямочки. — Или вам настолько понравилось находиться в моей кровати, что вы не хотите её покидать?

Стыд обдаёт меня жаркой волной, пригвождая к месту. Мне внезапно хочется его немного осадить и показать, что я не бедная овечка, которую он явно во мне видит.

— Вообще-то у меня есть возлюбленный! — нагло выдаю я, мысленно прося прощение у Элема за то, что окрестила его своей парой.

Во всяком случае, нас с ним связывает исключительно дружба и ничего более, но ради такого случая можно и приврать.

Киран поднимает на меня глаза и смотрит на мои губы. Он усмехается, качает головой и снова утыкается в бумаги.

Кажется, он чует мою ложь и ни капельки в неё не верит.