Его слова убедили Астафьева лишь в одном: он правильно сделал, что завладел оружием. Теперь в субъективной оценке ситуации Ник уже не ощущал мистического превосходства говорящего шара. Короткий, но насыщенный жизненный опыт подсказывал, что импульсный пистолет всегда может поставить точку в непредсказуемом развитии событий.

ИПАМ недоумевал.

Его нейросеть столкнулась с алогичной ситуацией и в данный момент пыталась выработать адекватную реакцию. Нонсенс заключался в том, что человек, завладев оружием, заметно успокоился, стал более конструктивен, – сенсоры однозначно фиксировали, как гаснут эмоциональные всплески биополя.

Теперь маленький сфероид оказался в затруднительном положении. Гибридный аппарат был частично обучен, а частично запрограммирован на определенный набор функций: он мог исполнять обязанности электронного секретаря, служить персональным компьютером, который никогда не выключается и всегда находится неподалеку от хозяина, осуществлять технические операции по ремонту бортового оборудования, особенно в труднодоступных для человека местах, контролировать состав атмосферы, температуру, герметичность отсеков, вовремя оповещая членов экипажа о малейших отклонениях от заданных норм, но среди известных ситуаций, на которые умела реагировать его нейросеть, не нашлось прецедента противостояния человека и машины…

Тот конструктор, кто заложил в основу автономного кибернетического устройства нейроподобную сеть, способную переобучаться, самонастраиваться в зависимости от изменения окружающей обстановки, был гением либо пророком.

Сейчас ИПАМ вместо того, чтобы впасть в ступор от неразрешимого противоречия, интенсивно искал ответ на возникший вопрос, моделируя и подвергая логическому анализу различные ситуации, которые могли стать первопричиной обнаруженного следствия.

Его видеодатчики фиксировали полуобнаженного человека, недавно лишившегося ноги, в данный момент сидящего в кресле дежурного медика, перед отключенными блоками системы реанимации. Не смотря на явно пониженный мышечный тонус организма, пистолет он держал твердо, уверенно, так, словно обращение с оружием давно вошло в разряд его машинальных привычек.

Итак, перед ним был вооруженный человек, демонстрирующий непонимание некоторых оборотов речи, напряженно, эмоционально переживающий сам факт присутствия в отсеке кибернетического механизма…

Нейросистема сфероида оценивала не только эмоциональное состояние и явные действия Астафьева, – скрупулезному анализу подвергались и собственные блоки долгосрочной памяти, запечатлевшие информацию о последних мгновениях перед аварией.

Аварией?

ИПАМ не мог ни подтвердить, ни опровергнуть данное утверждение.

– Ник, – обратился он за дополнительной информацией к человеку. – На корабле произошла катастрофа?

– На корабле? – Астафьев недоуменно посмотрел на сфероид. – Ты имеешь в виду Мир?

– Возможно, мы обозначаем разными терминами одну и ту же конструкцию? – Немедленно отреагировал ИПАМ. – Я уточняю вопрос: Что произошло с Миром в период… он сверился с последней сохраненной в его памяти датой и назвал ее.

Николай задумался. Диалог с машиной оказался невероятно труден. Подсознательно он ни на миг не забывал, что разговаривает отнюдь не с человеком, от этого ему становилось неуютно, мысли путались, но все же Ник нашел в себе силы, чтобы преодолеть страх. На сколько хватит его решимости, оставалось только гадать…

– Ты спрашиваешь о Внешней Атаке? – Собравшись с мыслями, переспросил он.

– Я не знаю, что происходило после моего выключения. – Ответил синтезированный голос.