А сценарий – изначально хилый, вторичный, а местами даже позорный – сделался настоящей гордостью Тони и Билла. Софи тычками, причем весьма ощутимыми, гнала их вверх, пока они не достигли того уровня, к которому всегда стремились, даже когда еще толком не знали своих возможностей. В первоначальном варианте второй версии Джим встречался с приятелем в пабе, где работала Барбара; по мере того как между Джимом и Барбарой нарастало взаимное притяжение и в то же время искрометное соперничество, этого приятеля оттирали в сторону. На репетициях роль Боба исполнял – кстати, с полной отдачей – Уоррен Грэм из «Нелепого отряда», но уже тогда стало ясно, что каждая секунда, не заполненная диалогом Джима и Барбары, – это утраченная возможность. Тогда роль Боба из сценария вырезали и решили, что Джим, вознамерившись убить полчаса свободного времени, сам познакомится с Барбарой. Он захочет спокойно посидеть с вечерней газетой за пинтой пива, но вместо этого всерьез и надолго потеряет голову.

Такого ураганного скетча никто из участников не помнил: Клайв и Софи в каждой реплике фонтанировали юмором. В окончательной версии сценария оказалось сорок страниц – на десять страниц больше, чем в стандартной получасовой комедии. Пролистав текст, режиссер Берт велел Тони и Биллу его сократить. Сценаристы стали убеждать, что много не мало, но он не верил, пока это не доказали актеры. Действие, стремительное, веселое и правдоподобное, говорило об Англии такие вещи, которых Тони и Билл на Би‑би‑си еще не слышали. Да и отношения между героями пьесы тоже развивались нестандартно, меняясь в мгновение ока от конфликта к флирту и обратно. Все работали с настроением и огоньком, сыпали экспромтами и придумками.

И все прошло бы как по маслу, не узнай Софи о том, что отец попал в больницу с инфарктом. Эта весть настигла ее в субботу, перед предварительным прогоном: отец двое суток лежал в тяжелом состоянии, но телефона у Софи не было, а воскресные звонки в Блэкпул из ближайшей таксофонной будки совершались теперь только раз в две недели, а то и реже, поэтому Мари написала племяннице по почте.

Прочитав письмо, Софи сразу побежала звонить.

– Ох, Барбара, лапушка, слава богу.

– Как у него дела?

– Ничего хорошего.

Софи пришла в панику, но не только от страха за отца. Господи, умоляю, только не сегодня, проносилось у нее в голове. И не завтра. Пожалуйста, не сегодня и не завтра. А уж в понедельник сделаю все, что потребуется.

– Что говорят врачи?

– В данный момент состояние стабильное, но они опасаются повторного инфаркта.

– Он разговаривает?

– Нет, вот уже двое суток спит. Я изучила расписание поездов – просто чтобы хоть немного отвлечься. Можешь приехать двенадцатичасовым, тогда в больницу как раз успеешь к вечернему посещению.

– Хорошо.

– Деньги на билет у тебя есть?

Софи замешкалась. Если бы денег у нее не было, Мари вряд ли успела бы ей помочь, поскольку их разговор происходил в субботу.

– Есть, – помолчав, ответила она.

– Вот и хорошо, – сказала Мари. – Я пришлю Джека тебя встретить.

Наверно, представится другой шанс. Наверно, ей простят срыв записи, до которой оставались одни сутки; замену ей найти не успеют, так что придется, видимо, менять график. А может, и нет.

– У меня не получится приехать, Мари.

В трубке раздавались только короткие гудки, напоминающие, что нужно опустить еще монету.

– Алло?

– Я слушаю, – сказала Мари. – У тебя не получится приехать домой?

– Не получится.

Паника отступила.

– Это почему же?

– Приехать смогу только в понедельник. Тогда и расскажу.