– Давай домой! В милицию звони!

– Может, не надо?

– Что не надо?

– Ну, еще свалят на тебя!

– Кто свалит? Час назад я в «обезьяннике» был! Давай!

Тетя Витя не выходила на шум, свет в доме не зажигался. Дурное предчувствие охватило Игната, стало тяжело дышать.

– А почему час назад?

– Может, и два!

Лия убежала, а Игнат поднялся на крыльцо. Как оказалось, тетя Витя все-таки отреагировала на шум во дворе. Но не сейчас, а какое-то время назад. Не включая свет, она вышла в коридор, открыла дверь, тут смерть ее и настигла. Ее тоже ударили в живот ножом несколько раз. Белая сорочка стала красной, и на полу кровь, много крови.

В дом Игнат заходить не стал, ясно же, что убийцы там нет, а следы можно затоптать или стереть трясущимися от волнения руками.

Его трясло от переживаний, остро захотелось курить, а сигареты он видел в беседке перед летней кухней. И действительно, там лежала пачка «Примы». Он хотел осторожно выдернуть сигарету, но рука дрогнула, содержимое пачки вывалилось на землю.

Игнат закурил, прижался спиной к опорному столбу. Спокойствие, только спокойствие… Он глубоко затянулся, затем присел, собрал сигареты, сунул их в пачку. Зашел на кухню, осмотрелся, увидел на полке на стене коробку с красным крестом. Достал из нее градусник и отправился к погребу. Нельзя стоять сложа руки, нужно действовать. Да и смысла нет ждать появления милиции. Кто там подъедет? Капитан Сазонов, начальник поселкового отделения милиции? Следственно-оперативная группа из РОВД прибудет не раньше утра. А Сазонов со старшиной Самойленко действительно первым делом обвинят в преступлении Игната. Скажут, что убил уже после того, как освободился из камеры.

Курортникам дядя Валя угол не сдавал, во всяком случае, сейчас. Игнат ушел, во дворе никого – дядя Валя мог позволить себе спуститься в подвал в трусах и в майке. Игнат присел возле лежащего на ступенях тела, ощупал руку, ногу. Мышцы уже твердеют, налицо признаки начальной стадии трупного окоченения, и тело уже начало остывать, хотя и не очень заметно.

На стене, у подножия лестницы, висел термометр, который показывал восемнадцать градусов – не самая лучшая температура для хранения вина, но для исследования самое то. Ректальную температуру он замерять не стал, сунул градусник под мышку. За этим занятием его и застала Лия.

– Ты что делаешь? – Она удивленно смотрела на Жукова.

– Температуру замеряю.

– Зачем?

– Ты лучше скажи, кто мог это сделать?

Игнат поднялся, осторожно вышел из подвала, достал из кармана пачку «Примы».

– И мне! – Лия потянулась за сигаретой.

– Кто?

– Я откуда знаю?

– Там ведь и тетя Витя. Ее тоже убили.

– О боже!

– Ножом несколько раз в живот ударили…

– Вот уроды!

– Талый?

– Талый?! – задумалась Лия.

– Он мог?

– Не знаю…

– А ты хорошо подумай.

Игнат сходил в свою комнату, вернулся, а Лия все думала, приставив палец к щеке.

– Думай. Но не придумывай.

– И все-таки: зачем градусник?

Игнат кивнул, снова спустился в подвал, вынул термометр. Тридцать четыре и три. И это при температуре в подвале восемнадцать градусов. Игнат посмотрел на часы. Четыре часа пятнадцать минут.

– Убили в районе двух часов. Может, в половине второго.

– Ты откуда знаешь?

– В отделение меня доставили… Приняли в одиннадцать сорок… – Игнат помнил время, когда снимал с руки часы.

– И что?

– Пока ничего. Пока только думаю.

– Откуда Талый мог знать, где ты живешь? – спросила Лия и сама же догадалась. – Хотя…

– Что хотя?

– Ну, я подходила к твоему дому.

– Когда подходила?

– Я за кофтой ходила.

– Когда?

– Где-то в час ночи. Точно не скажу… Или нет, скажу… Я за кофтой ходила, мама вышла, сказала, что уже начало первого, мол, поздно уже, не ходи.