Исхудавшая и бледная приёмная дочь буквально утонула в огромной постели, на нежном лице огромные голубые глаза занимали его половину, а бледные губы сливались по цвету с такой же кожей.

— Девочка моя... девочка моя... — шептала герцогиня огромной империи, не в силах вымолвить что-то другое. Такой беспомощной, как в последние дни, она никогда себя не чувствовала.

Фурия дала выпить Еле два маленьких глоточка воды и убрала стакан.

— Ещё... — взгляд голубых глаз Ели стал возмущённым.

— Нельзя, — с трудом смогла прошептать Мадлен. — Слишком долго ты находилась в беспамятстве и ничего не пила и не ела.

— Сколько... долго... — голос Ели был едва слышен.

— Восемь дней.

Дрожащей рукой Мадлен достала из кармана платья фоннор, поднесла его к уху, не отрывая жадного взгляда от недоверчивого лица потрясённой Ели.

Когда на том конце отозвались, Мадлен тихо проговорила твёрдым голосом:

— Бабушка, Еления очнулась... скорее... — от переполнявших чувств фурия больше ничего не смогла сказать, медленно опустив руку с фоннором.