– Но о чем это? – юноша был обеспокоен, послание таковое казалось ему зловещим.

– Это мы узнаем у брата Анатолия, – Саймей решительно направился к дверям. – Веди меня, ученик.

Как пояснил Арам по дороге, когда спешили они к брату Анатолию, старейшины общины жили в небольшом здании вечного серо-белого цвета, сразу за трапезной, на достойном расстоянии, чтобы запахи еды не проникали в покои и не соблазняли умы старейшин. Таким образом, монастырь оказался выстроен в классической форме, разнообразием которой не отличалась ни одна община страны фарсов. Все они были скорее похожи на крепости, чем на мирные селения братьев. И лишь, взращенный силами и потом братьев, сад так менял пространство общинного жилья. Здание, где расположились покои старейшин, было, наверное, самым богатым в пределах монастыря, если не считать Храма. Богатыми оказались и сами покои, куда вступили Посланник и ученик его. Утварь блестела позолотой, яркими пятнами поражали взор ковры и покрывала. И тут все было подчинено идеальному порядку, какой был свойственен секретарю усопшего настоятеля. В этот поздний час, брат Анатолий коротал время до ночной службы в обществе брата Беньямина. Оба они были удивлены столь решительным вторжением сюда Посланника.

– Что-то случилось, брат Саймей? – слегка встревожено спросил брат Беньямин.

– О да! – в голосе Посланника звучали ноты явного недовольства и властности, какие проявляются у высоких сановников. – Случилось. И это мне неприятно.

Взгляд же его тяжелый и суровый был направлен на брата Анатолия. Тот съежился, опасливо втянул голову в плечи, однако взор его выражал больше испуг, чем чувство вины.

– И что же вызвало недовольство твое? – осторожно спросил казначей.

– Как же могу я быть доволен, коли братья мои, жаждущие помощи моей, сами же и скрывают от меня вещи, так необходимые для разгадки тайны погибели настоятеля Иокима? – надменно ответствовал Саймей, при этом он подошел к брату Анатолию и теперь, стоя перед ним, взирал на него сверху вниз.

– Как я вижу, гнев твой обращен на брата Анатолия, – заметил брат Беньямин. – Но не считаешь же ты…

– О нет, – перебил его Посланник. – Не считаю я брата Анатолия повинным в смерти отца Иокима. Но известно мне, что в то печальное утро он застал настоятеля еще живым…

Секретарь почившего настоятеля резко вскинул взгляд на Посланника, с уст его сорвался судорожный вздох. И увидел Саймей такой испуг во взоре брата Анатолия, что даже был поражен его силой.

– Известно мне и то, – между тем безжалостно продолжал он. – Что утаил ты, брат, некую весть, что оставил на прощание отец Иоким, облегчая нам поиск убийц его. Где то послание?

– Нет…Вы не можете…. – брат Анатолий спрятав лицо в ладонях, бормотал несвязно, как бывает при крайнем испуге или же в скорби. – Я не смею показать тебе его, Саймей-Тень.

– Брат! – изумленно воскликнул казначей, так же поднимаясь на ноги. – Как же ты мог! Я всегда был склонен ценить благоразумие твое! Разум твой помрачен от горя, но не гоже так упорствовать. Что же было в послании том?

– Я не могу! Не могу! – твердил брат Анатолий сквозь рыдания. – Не заставляй меня. Ради меня самого, ради себя. Это погубит всех нас!

– Брат, – продолжал мягко отец Беньямин. – Нет ничего, что могло бы угрожать нам, разрушить веру нашу, навлечь на нас гнев Пастуха, Истинного бога нашего.

– Нет! Не могу… – брат Анатолий был неумолим.

Посланник был поражен силой страха, какой внушило святому отцу тайное послание, что Саймей так жаждал получить. Не менее потрясен был и казначей, кому никогда прежде не выпадало случая застать брата его по вере в таком состоянии. И оба они не могли представить, как воззвать к разуму отца Анатолия так, чтобы он услышал их и прислушался к разумным речам.