Поэтому проект – едва ли не последнее пристанище, последняя надежда Грибоедова. И борьбa за проект сложна по своим мотивам и содержанию. Она ведется не только во имя развития производительных сил и «процветания» Закавказья. Все, что делает тыняновский герой, связано со стремлением отстоять и утвердить себя, спастись от обезличения, грозящего ему в новых исторических условиях.

В личности, способной самостоятельно мыслить, осознающей свою ценность и свое достоинство, Николай I и вся его клика справедливо видят опасность для самого существования самодержавно-крепостнического строя. Личность поэтому должна быть оказенена. В таких условиях «перехитрить» Николая означает для тыняновского героя не только осуществить прогрессивную, в какой-то мере декабристскую экономическую программу, но и сохранить себя как личность.

Император Павел, как о том, между прочим, говорится в романе «Смерть Вазир-Мухтара», не мог править людьми с ликами, «уныние наводящими», и ссылал таковых в Сибирь. Николаевское правление иное. Теперь в принципе отвергается право человека на обладание ликом, своим умом, самобытным взглядом на вещи. Поэтому драма Грибоедова дана в романе как драма «превращаемого», то есть обезличиваемого человека, поэта, государственного деятеля. Тут Чацкого хотят превратить в Молчалина. Герой Тынянова противится этому изо всех сил. Отсюда и трактовка его гибели как события сложного по своим истокам и причинам.

Тынянов отвергал версию, согласно которой русский посол и служащие посольства были убиты в результате стихийного движения «народных низов». Николай, Нессельроде и военный министр Чернышёв находили возможным приписать происшествие «опрометчивым порывам усердия покойного Грибоедова, не соображавшего поведение свое с грубыми обычаями и понятиями черни тегеранской». Как показывает Тынянов, дело было в акции, хорошо подготовленной врагами России и русского посла. Антирусская группа в иранских верхах, связанная с английскими резидентами, сыграла тут решающую подстрекательскую роль – вот на чем настаивает Тынянов[4].

Вместе с тем мы еще в Петербурге видим Грибоедова, томимого страшными предчувствиями. То он намерен и даже очень хочет ехать в Персию, то готов отказаться от этого. И когда соглашается, вовсе не забывает о своих предчувствиях. Напротив, он как бы идет им навстречу. Так единственным решением вопросов, терзающих героя, оказывается смерть.

Впрямь ли гибель Грибоедова была закономерным итогом жизни, а не только следствием роковой случайности? Была ли судьба его столь сложна, запутанна, противоречивa, безвыходна, как это показывает Тынянов? Еще в конце XIX века известный писатель В. Розанов нарисовал портрет вечно счастливого Грибоедова, впервые в жизни познавшего вкус несчастья лишь в январе 1829 года. В советские годы иные из историков литературы утверждали, будто Тынянов все переусложнил: и ход истории, и «загадку» Грибоедова.

Однако, желая увидеть вместо тыняновского Грибоедова фигуру более простую и благополучную, они вольно или невольно вступают в полемику не только с Тыняновым, но и с Пушкиным.

По существу, Тынянов первым выполнил пушкинский завет из «Путешествия в Арзрум». Ведь Пушкин там не только призывал написать биографию Грибоедова, но и набросал своего рода конспект для будущего биографа. Приведем оттуда несколько строк: «Его меланхолический характер, его озлобленный ум, его добродушие, самые слабости и пороки, неизбежные спутники человечества, – все в нем было необыкновенно привлекательно». Пушкин говорит о грибоедовском честолюбии, равном его дарованиям, о способностях к государственной деятельности, не получавших применения, о поэтическом таланте, оставшемся непризнанным. Особое значение имеют здесь обобщающие слова о жизни, которая «была затемнена некоторыми облаками: следствие пылких страстей и могучих обстоятельств».