– Знаете, – произнёс Перигрин, – я всегда надеялся услышать это, однако в данную секунду просто не верю своим ушам.

– Встаёт вопрос, как поступить дальше.

– Вы можете подержать их у себя ещё некоторое время?

– Безусловно. Мы даже были бы готовы, – тут до Перигрина донеслось что-то вроде смешка, – вообще оставить их у себя. Я уверен, что мои начальники, посовещавшись, сделают предложение… э-э… владельцу. Разумеется, через вас и, насколько я понимаю, через мистера Гринслэда.

– Да. Но, надеюсь, никакой огласки?

– Помилуй Боже, нет! – едва не завизжал эксперт. – Вот уж чего решительно не хотелось бы. Даже представить страшно…

Он помолчал и после паузы осторожно осведомился:

– Как вы полагаете, не намеревается ли он… выставить их на продажу?

– Понятия не имею, а гадать не берусь.

– Ясно. Ну что же… Мы представим вам полное официальное заключение на следующей неделе. Должен признаться, я позвонил вам… в общем, мне хотелось… Короче говоря, просто я такой же фанатик, как и вы.

– Об этой перчатке я написал пьесу, – поддавшись внезапному порыву, сказал Перигрин. – Она откроет сезон.

– Пьесу? Неужели? – в голосе эксперта слышалось замешательство.

– Эта пьеса – моя дань. Она вовсе не нахальна! – горячо воскликнул Перигрин.

– Да, да, конечно.

– Ладно, спасибо, что позвонили.

– Ничего. Не стоит благодарности.

– До свидания.

– Что? Ах да, конечно, до свидания.

Перигрин медленно опустил трубку и только тут обнаружил, что Уинтер Моррис смотрит на него во все глаза.

– Знаешь, Уинти, ты просто должен обо всем услышать. Только – чур! – никакой огласки. Дело касается Великого Человека, так чтобы дальше тебя это не пошло.

– Ясно. Буду нем как могила.

– Режим строжайшей секретности?

– Самой строгой. Слово чести.

И Перигрин все рассказал. Когда он замолчал, Моррис запустил свои тонкие бледные пальцы в чёрные кудри и запричитал:

– О-о, какой материал! Какой бум! Пьеса об этой самой перчатке! Она же так и называется – «Перчатка»! И она у нас! Самая великая реликвия из всех известных и – одноимённая пьеса. Перчатка в «Дельфине»! И статьи… Много статей! Ох, Перри, Перри… Такая прекрасная реклама, а мы должны молчать как рыбы!

– Ты бы лучше не продолжал в таком духе, а?

– Господи! Да как мне ещё продолжать?! Великого Человека необходимо уломать. Он должен показаться. Он должен приняться за дело. Как же его заставить?.. А? Ты ведь его видел… Слушай! Он же финансовый гений… Он знает толк в бизнесе! Если разыграть все как по нотам… через психологию… Ты умеешь обращаться с прессой… знаешь, как направить её энтузиазм в правильное русло…

– Спусти пары.

– Ой, ой, ой!

– Уинти, я почти точно знаю, что он сделает: положит все в сейф в каком-нибудь из своих банков, и никто из нас никогда больше не увидит шевроновой перчатки молодого Гамнета Шекспира.

Однако это умозаключение Перигрина оказалось ошибочным.

– Это не имеет значения, – читал Маркус Найт своим прекрасно поставленным голосом. – Уберите их куда-нибудь. Я не в силах глядеть на них. Уберите.

Он положил на стол листки со своей ролью. Остальные шестеро членов труппы последовали его примеру. По комнате пронёсся тихий шелест страниц.

– Спасибо, – сказал Перигрин. – Мне это серьёзно помогло. Прочитано прекрасно.

Он обвёл глазами собравшихся. Громадные чёрные очи Дестини Мейд были устремлены на мистера Джея с покорностью средневековой святой. Однако, как прекрасно знал Перигрин, это ничего не означало. Поймав его взгляд, актриса послала томный воздушный поцелуй и промурлыкала своим знаменитым хрипловатым меццо-сопрано: