– Что-то ещё? – вывел меня из ступора детектив Грейсон.

– Нет, извините. Я просто хотела помочь.

Он только хмыкнул в ответ перед тем, как на меня посыпались короткие гудки. Трубку бросили. Мои слова оставили без внимания. И, если на том берегу, кроме моего фантома, больше никого не было, полиция и родные Элеоноры всю жизнь будут мучиться вопросами. Сгорать от неизвестности, что же случилось с любимой женой и заботливой матерью? И кого винить: рок судьбы или чей-то умысел?

Загорелся красный свет –

Стой, малыш, дороги нет.

Жёлтый свет, смотри, горит:

Приготовься, говорит.

А зелёный впереди…

Звонок мобильника меня из кошмара раньше, чем зажёгся зелёный. Раньше, чем мальчик сделал смертельный шаг вперёд и исчез под колёсами чёрного джипа. Снова.

Потерянная после целого дня общения со смертью через экран ноутбука, я задремала прямо на диване в гостиной. Компьютер уснул со мной на коленях и чудом не шлёпнулся на пол, когда я резко дёрнулась и привыкла к тому, что перекрёсток сменился серыми стенами моей квартиры в самый удачный момент. Мальчик не успел сделать шаг к смерти. Но легче от этого не становилось, раз он виделся мне уже второй раз.

Отыскав телефон под подушкой, я нахмурилась при виде незнакомого номера. Люблю предсказуемость. Особенно, с некоторых пор.

– Алло? – сонно проговорила я в трубку, подходя к окну и выглядывая на улицу.

Вечер превратил Балтимор в серую дымку с миллионами светящихся точек. Даже в сумраке столько света. Столько жизни. Пока за кем-то не придёт смерть…

– Мисс Хардинг?

До боли знакомый голос, но пауза в несколько секунд не помогла мне определить, кто звонил.

– Это доктор Эймс из больницы Мерси.

– А, доктор Рон. Простите, я не сразу вас узнала.

– Это вы извините меня за довольно поздний звонок.

Я машинально глянула на часы. Восемь вечера – не так и поздно, но не когда тебе звонит бывший лечащий врач. Хотя, у докторов едва ли когда-нибудь бывают выходные или бывшие пациенты. Спасать других – у них в крови вместе с тромбоцитами.

Доктор Рон будто смутился, и я тут же вспомнила его медовые глаза, полные горечи в нашу последнюю встречу. Надеюсь, они повеселели с тех пор.

– Как вы себя чувствуете? Вас не было видно два дня на перевязке.

– Я думала, что сломанные руки и перевязки – забота медсестёр, – улыбнулась я.

– Я привык доводить начатое до конца, – на той стороне города доктор Рон тоже улыбался. – Так что, пока вы не снимете бинты – вы всё ещё моя пациентка. Помогает совести оставаться чистой.

Почему-то от приятного голоса Рональда Эймса, его непонятного звонка и чего-то скрытого в каждой фразе, по коже забегали мурашки. Давно мужчина не вызывал во мне такого эффекта. А ему удавалось даже на расстоянии нескольких километров.

– Так я жду вас завтра утром?

– Я приду. Раз уж на кону стоит ваша совесть. До завтра, доктор Рон.

– Доброй ночи, Роуз.

Слишком чувственно, слишком интимно прозвучало моё имя в устах Рональда Эймса. Он несколько дней наблюдал меня без косметики, в больничном халате не первой свежести и с растрёпанными волосами. Если уж даже в таких условиях он сумел разглядеть во мне что-то, то это что-то настоящее. А в моей жизни случалось не много настоящего с мужчинами.

Этот короткий разговор, не занявший и пяти минут, переключил мои мысли совсем на другую волну, как тумблер на радио. Я позволила себе расслабить плечи, очистить мысли и заполнить их предстоящей встречей с привлекательным, умным и внимательным мужчиной, пусть это и был рядовой приём в больнице. Ведь лечащие врачи просто так не звонят, чтобы справиться о здоровье.