В книге «Война за душу народа» (2015) историк Эндрю Хартман пишет, что традиционалисты, «сопротивлявшиеся назревшим в шестидесятые переменам в культуре» и «идентифицировавшие себя с нормативным американизмом 1950-х», видимо, проиграли культурные войны 1980–1990-х годов. К началу XXI века, писал Хартман, «растущее большинство американцев приняло, и даже с радостью, то, что в этот момент казалось новым образом нации. В свете этого нового понимания культурные войны конца ХХ века рассматривались как период адаптации: в борьбе и страданиях рождалась новая культура. Эти войны вынудили американцев, даже консервативных, признать происходящие в жизни страны перемены. И хотя признание часто принимало форму недовольства, недовольство становилось первым шагом к смирению, а то и полному принятию»{87}.

Этот оптимистический прогноз, как выяснилось, был чрезвычайно преждевременным, примерно как эссе Фрэнсиса Фукуямы «Конец истории» (1989), в котором утверждалось, что обрушение советского коммунизма означает торжество либеральной демократии и ей суждено сделаться «окончательной формой правления»{88}. Отчет Freedom House[16] завершается выводом: «На фоне заметного усиления популистских и националистических сил внутри демократических стран 2016 год – уже одиннадцатый подряд год повсеместного упадка свободы»{89}. А в 2017 году Фукуяма выразил озабоченность «постепенной эрозией институтов» и демократических норм при президенте Трампе: по его словам, четверть века назад он «не имел ни представления, ни теории о том, как может произойти регресс демократии», но теперь он с очевидностью понимает, что такой регресс «вполне возможен»{90}.

Что же касается культурных войн, вскоре они вспыхнули с удвоенной силой. Крайние сегменты республиканского электората – Партия чаепития, обличители «Обамы-неуроженца», правое крыло евангеликов, белые националисты – мобилизовались против политики президента Обамы. Трамп, сначала в роли кандидата, а потом в роли президента, подливал бензина в эти социальные и политические костры{91}, тем самым наращивая число собственных приверженцев и одновременно отвлекая внимание от своих политических промахов и всевозможных скандалов. Он использовал раскол американского общества, апеллировал к страхам белых представителей рабочего класса перед слишком быстрыми переменами и предоставил им собственноручно отобранных козлов искупления – иммигрантов, афроамериканцев, женщин, мусульман, – пусть отведут душу. И не случайно российские тролли, помогавшие Трампу победить и усердствовавшие главным образом ради того, чтобы подорвать веру в демократические институты США, с помощью фейковых аккаунтов в соцсетях старались максимально усилить раздоры между американцами. Например, выяснилось, что российские тролли создали в Facebook аккаунт Heart of Texas и с него в мае 2016 года готовили акцию протеста «Остановить исламизацию Техаса», а с другого, столь же фейкового, аккаунта «Объединенных мусульман Америки» готовили контракцию в том же месте и в то же время{92}.

Среди самых яростных критиков проводимой Трампом политики страха и разделения оказались и консерваторы – Стив Шмидт, Николь Уоллес, Джо Скарборо, Дженнифер Рубин, Макс Бут, Дэвид Фрум, Билл Кристол, Майкл Герсон и сенаторы-республиканцы Джон Маккейн и Джефф Флейк. Но в целом Славная Старая партия сплотилась вокруг Трампа и принялась находить оправдания его лжи, пренебрежению к экспертным знаниям, презрению к тем самым идеалам, на которых была основана Америка. Для таких сторонников партия оказалась превыше всего – морали, национальной безопасности, ответственного налогообложения, здравого смысла и элементарных приличий. Когда появились слухи о предполагаемом адюльтере Трампа с порнозвездой Сторми Дэниэлс, на выручку пришли евангелики