– Ну и охраннички пошли! – Старый поклонник фильма «Телохранитель», Саня Гусалов удивленно поднял брови. – У семи нянек дитя без глазу…

На секунду он замолк, ощупал взглядом лицо мертвого Радзивилла и расхохотался:

– Вы уж простите за каламбур, товарищи. А личность дамы установлена?

– Нет. Какая уж тут личность, если Радзивилл менял женщин как перчатки… И предпочитал блондинок.

– Ну, это не криминал. У меня, например, перчатки уже пять лет. А «джентльмены предпочитают блондинок», это и ежу понятно.

Леля пропустил ехидное замечание Гусалова мимо ушей.

– Ежу понятно, а мне непонятно. Зачем Радзивилл отпустил охрану? Решил ехать в аэропорт сам, без почетного эскорта?

– Может, хотел с блондинкой напоследок покувыркаться, – высказал предположение Саня. – На разделочном столе, среди омаров и брюквы под соусом?

– И она была не первая, кто посещал с ним этот ресторан. Метрдотель намекнул мне, что число радзивилловских гейш перевалило за два десятка.

– Интересно, куда только жена смотрела? – заметил патологоанатом Скориченко.

С женой Радзивилла, Эммой Александровной, Леля расстался два часа назад, и вспоминать об этой встрече ему не хотелось. Во-первых, Эмма Александровна была жгучей брюнеткой с едва заметными, но вполне оформившимися кавалерийскими усиками. Во-вторых, приехала она не одна, а в сопровождении ручной игуаны и такого же ручного молодого человека, личного шофера и психоаналитика в первом приближении. А Леля терпеть не мог ни ящериц, ни гуттаперчевых мальчиков при состоятельных дамах.

Эмма Александровна холодно опознала мужа и так же холодно спросила, когда она сможет забрать тело.

– Вы, я смотрю, не особенно переживаете, – не удержался от замечания Леля.

– Наши отношения были из рук вон. Об этом все знают. – Эмма Александровна почесала морщинистую шею игуаны. – Так что глупо изображать из себя безутешную вдову.

– И тем не менее вы жили вместе и были в курсе его дел. Значит, он позвонил вам вечером третьего и сообщил, что переночует в городской квартире. Что он собирался делать в Париже?

– Герман не посвящал меня в свои дела. Возможно, он летел туда по коммерческим делам.

– Если верить секретарше покойного, это был частный визит, – уколол Радзивиллиху Леля.

– Возможно. Наш сын учится в Сорбонне. Он сказал, что заедет к Адаму.

– Заедет к Адаму?

– Так зовут нашего сына.

Леля перевел взгляд на спутника Эммы Александровны; судя по всему, этот жалкий тип – ровесник сына Радзивиллов. Вот она, жизнь, юдоль скорбей: один учится в Сорбонне, а другой удовлетворяет прихоти Венеры в климаксе.

– Он позвонил вам…

– Да. Он позвонил мне и сообщил, что улетает в Париж. Собирался встретиться с Адасем.

– Ваш сын знал о приезде отца?

– Понятия не имею. Возможно, Герман сообщил ему о приезде.

– И он не позвонил, когда встреча с отцом не состоялась?

– Адась вообще редко звонит. – Никакого сожаления в голосе Эммы Александровны не было, одна лишь холодная констатация. Веселая семейка, ничего не скажешь!

– У вашего мужа были враги?

– Как и у любого, кто занимается крупным бизнесом. Праздный вопрос, господин… – Эмма Александровна посмотрела на Лелю.

– Леонид Петрович… – свою злополучную фамилию Леля решил опустить.

– Праздный вопрос, Леонид Петрович. Но на него никто никогда не покушался… В любом случае они выбрали странный способ.

– Вы полагаете?

– Мне казалось, что заказные преступления выглядят совсем иначе.

Иначе. Это точно. Он и сам сказал об этом Сане Гусалову на Долгоозерной.

– Я смотрю, вы разбираетесь в заказных преступлениях.

– Любая кухарка в них разбирается, – процедила Эмма Александровна. – И любой зоотехник. Так же как и в политике, экономике и разведении кроликов. Тлетворное влияние телевидения, знаете ли, Леонид Петрович.