Теперь уже таиться было бесполезно. Как назло, те немногие подворотни, что попадались по пути, были закрыты железными воротами. «От кого? – недоумевал он раньше. – Маленький городок, в котором наверняка все знают друг друга. Ходят в гости, улыбаются в глаза, а потом справляют нужду под соседскими окнами? Трудно поверить…» Но, теперь-то ему казалось, что он разгадал секрет. Ворота и калитки были заперты от него, чужого и потому обреченного, приговоренного самим городом…

Длинная улица вела в центр города. Там была последняя надежда – полицейское управление, а в нем какой-нибудь дежурный, обязанный бдить всю ночь. Если хватит воздуха, если не подвернется нога и не оставят силы, если…

Сердце билось уже не в груди, а подскочило к горлу, перекрыв дыхание. Каждый его удар, как набат колокола. Слюна стала тягучей и повисла длинной нитью, болтающейся в такт шагам.

Вот впереди небольшая площадь, но ноги уже стали ватными. Цокот сзади быстро приближается и становится ясно, что не успеть, не хватит сил на последний рывок, но он все же продолжал бежать, подгоняемый отчаянием.

Луна, на мгновение выскочившая из объятия облаков, осветила все призрачным светом. Толстяк замер, пораженный открывшимся перед ним видом.

Фасад крупного здания, выплыл из темноты, как форштевень высокого корабля, быстро и бесшумно. Украшающая его мозаика вспыхнула от пролившегося на нее лунного серебра. Примитивное панно с рыцарями непонятной эпохи приковало к себе внимание, затмив собой собой весь мир. Несколько раз он раньше проходил мимо и всякий раз бросал косой взгляд на эпизод старинной битвы, не зацепившей его ни художественной, ни исторической ценностью. Теперь же фигуры воинов будто ожили и повернулись к нему в ожидании чего-то.

Толстяк упал на колени, силы окончательно покинули его. Он поднял голову и с тоской посмотрел на небо, как на последнюю надежду в ожидании чуда. Цокот копыт стучал уже так громко, что отдавался эхом в мозгах, оглушая и парализуя волю. Раздался гортанный крик, а, через секунду, широкий меч заставил отделиться голову от тела и покатиться по полированной временем брусчатке.

Поезд

Виктор сел на поезд в районном центре. Точнее – пересел, потому что вышедший из столицы скорый следовал только по радиальным направлениям в сторону крупных городов, уделяя каждой провинциальной станции лишь минутку, чтобы подобрать с перрона мечущихся в поисках нужного вагона пассажиров.

– Нумерация вагонов с головы поезда! – недовольным голосом заявила диспетчер, будто ее только что выдернули из глубокого сна.

«Где они только набирают таких, – вяло подумал про себя Виктор, пытаясь сориентироваться на платформе. – С головы… Знать бы, где эта голова?»

Солнце уже высоко поднялось в зените и щедро проливало на землю жар набравшего полную силу лета. Слабо пахло пылью, осевшей на листве редких деревьев, пробравшихся на территорию станции, зато остро пахло пропитавшим шпалы креозотом и разогретым рельсовым железом. В любом случае, это было лучше, чем вдыхать кислый запах вокзала, пропахшего потом пассажиров и пробравшихся вздремнуть бомжей.

Теперь было уже все позади, и Виктор смотрел на ставший чужим и далеким перрон, отгородившись от него стеклом купейного вагона. Единственной проблемой был застоявшийся воздух, принявший его в свои душные объятия, как только он устроился на нижней полке. Но Виктор надеялся, что заработает хоть какая-нибудь вентиляция, стоит поезду тронуться с места.

– Здравия желаю! Сергей, – представился высокий военный, возникший в проеме раздвижной двери. – Мы с вами попутчики.