В ответ мне приходит эмодзи с круглыми глазами, а потом сообщение: «Блин, я завидую!»

Я уже успела написать подруге о недоразумении с ключами, так что она поменяла мнение о моем случайном муже.

«А чего это он у тебя такой щедрый? Миллионер, что ли?» — интересуется Света.

«Не знаю», — отвечаю ей.

«Чую-чую двойное дно…» — не успокаивается подруга.

Ишь ты, отрастила нос. Чует она… из своего Майкопа. Вот пусть сидит там и не умничает, а мне ужин готовить пора. И вообще, какое двойное дно может быть в покупке еды? Тимур же тоже будет ее есть.

Откладываю телефон, принимаюсь за приготовление салата.

Яйца уже варятся, картошка тоже.

Мама всегда говорила, что в оливье главное — колбасы побольше, картошки поменьше. Но почему-то дома было наоборот. Все из-за нас, троглодитов, конечно же. Я имею в виду себя и четырех младших сестер. Мама нас всегда троглодитами называла, потому что ну ведь не напасешься на нас продуктов.

Старательно режу соленый огурец, меленько, как учила мама.

В этот момент экран телефона загорается сообщением.

Бросаю на него взгляд, ожидаю увидеть очередное послание от Светы, но мне написал абонент «Любимый».

Вижу это слово и замираю с ножом в руке.

Чего-чего, а сообщения от него я не ожидала.

Сердце тут же ухает куда-то вниз.

Дрожащей рукой активирую экран, читаю сообщение: «Где ты?»

Где я? В астрале, блин!

Больше суток Диму этот вопрос не волновал, и тут на тебе, забеспокоился.

Хватаю телефон, отвечаю: «Не все ли равно?»

«Я пришел в общагу, тебя нет. Никого вообще нет! Так где ты?»

Неужели правда переживает? Искал меня? В таком случае, кто мешал позвонить раньше? Например, пока я сидела и рыдала на лавочке.

«Дим, что тебе нужно?» — аккуратно спрашиваю.

Вижу, как он долго что-то печатает.

Печатает и печатает… Поэму, что ли, он там строчит?

Наконец прилетает: «Если ты правда беременная, я согласен дать деньги на аборт. В больницу пойдем вместе».

Читаю, перечитываю, снова вглядываюсь в текст.

Надо же, щедрый какой! Обалдеть не встать.

В горле будто селится колючий еж, так его дерет, и хочется плакать.

Совсем я ему не нужна… А особенно ему не нужен собственный ребенок.

«Ничего не надо», — отвечаю ему.

И тут мне прилетает: «Ты чего выпендриваешься? Гордая такая?»

«Гордая!» — отвечаю, чувствуя, как подступают слезы.

«Или ты сейчас приезжаешь ко мне, а после праздников мы идем делать аборт, или…»

Он совсем офигел? Я ему собачка, являться по зову и избавляться от нежеланных кутят? Впрочем, даже собака от своего детеныша ни за что так просто не избавится. Он же живой.

«Или!» — тут же пишу.

«Значит, я сейчас еду к Вальке отмечать Новый год. Про тебя вообще забываю, ясно?»

Я даже не знаю, как на это реагировать. Что я должна сказать на его желание встретить праздник с бывшей? Пожелать приятного пути и хорошей вечеринки?

Видно, не дождавшись ответа, Дима пишет: «У тебя последний шанс сохранить отношения».

Ах, у нас до сих пор отношения? Не знала!

Не удерживаюсь и отвечаю: «Пошел в жопу!»

Он начинает засыпать меня сообщениями:

«Ты обнаглела в край!»

«Ты еще ко мне прибежишь…»

«Считай, я тебя уже забыл, ясно?»

Не жду новых сообщений. Блокирую его номер.

Руки трясутся настолько, что мне становится сложно резать огурец. Едва не отрезаю себе полногтя, но все же шинкую овощи дальше.

Очень стараюсь не плакать, хотя это неимоверно сложно.

Перед глазами так и мелькают наши с Димой вечера, его признания в любви. Хотя теперь, оглядываясь на наши отношения, понимаю, что он часто вел себя так, будто делал мне одолжение тем, что жил со мной.

Становится так мерзко на душе, что хочется зареветь в голос. Аж в глазах мутно от слез.