– У меня то же самое. Никогда не встречал ученых. Все представляю вас в белом халате, склонившейся над пробиркой с какой-нибудь кислотой.

– Что-что, а халаты я ненавижу, – призналась я, поморщившись. – Самая неудобная на свете одежда. Уверена, ее изобрел какой-то жуткий садист.

– Моя мама обожает халаты. Кажется, что всю жизнь бы только их и носила.

– Домашние халаты куда удобнее медицинских, уж поверьте.

– Верю-верю, – рассмеялся Федя. – И о чем только мы говорим.

– Да уж, на какие только темы мы сегодня не поболтали.

– Вашим друзьям, наверное, трудно с вами расставаться.

– Что? Почему?

– Общение с вами затягивает. Вроде бы пора возвращаться домой, но как-то не хочется прерывать разговор.

– А-а-а, – задумалась я, – У меня и друзей-то особо нет. Когда в лабораторию устроилась, с головой ушла в работу, и общение с подругами практически сошло на нет.

– А теперь, когда остались без работы, уже поздно восстанавливать дружбу?

– Не вижу смысла восстанавливать то, что так легко разрушилось. К тому же, после увольнения все, с кем я поддерживала связь, не смогли проникнуться моими переживаниями.

– Что за переживания?

– Долгая история. Важно тут только то, что мне приходится справляться с этим в одиночку.

– Уже решили, что делать дальше?

– У меня завтра собеседование в медицинском университете. Подумываю стать преподавателем химии.

– Почему бы и нет. Наверняка это безопаснее, чем торчать в лаборатории и дышать всякими ядовитыми парами.

– Да, но зато возрастает риск быть убитой обиженным студентом, – заметила я, и Федя снова рассмеялся. – Не смейтесь, вы же полицейский, должны знать, в каком мире мы живем.

– А вы планируете быть тем самым преподавателем, который всех валит?

– А то! Собираюсь отчислить пару сотен студентов на первой же сессии.

– Правда?

– Конечно. Они у меня попляшут.

– Вас еще не наняли, а вы уже размечтались. – Федя легонько толкнул меня в плечо, видимо, желая привести в чувство. Но мне было так хорошо и весело, что я не знала, как остановиться и перестать нести всю эту чушь.

– А вы были прилежным студентом?

– Никто не жаловался.

– Это потому, что вы не у меня учились, а то бы скатились.

– У вас еще никто не учится, – напомнил он, не оставляя попыток развеять мои грезы.

– Это называется визуализация. Чем дольше я делаю вид, что уже работаю в университете, тем выше шанс, что меня действительно туда возьмут.

– Хорошая тактика.

– Думаете?

– Да, я бы даже сказал – беспроигрышная, – прыснул Федя и потянулся за тарелкой с фруктами. – Мне теперь интересно, возьмут ли вас на эту работу.

– Могу отправить вам смс после собеседования. Ну, чтобы вы не умерли от любопытства.

– Давайте, – согласился он и протянул мне сотовый. – Позвоните на свой номер, а я потом занесу вас в контакты.

– Хорошо-о-о.

В ресторан мы приехали на двух машинах, так что никто из нас не притронулся к алкоголю, но чувство было такое, что мы охмелели от разговоров и еды. Перед тем, как распрощаться, мы остановились на тротуаре и переглянулись. Между нами случился странный безмолвный диалог, после которого у меня не осталось сомнений – мы видимся не в последний раз.

Вернувшись в тот день домой, я завалилась на кровать и осознала, что уже очень давно не чувствовала себя такой свободной. Серьезные разговоры на работе сводили с ума, а встречи с подругами не приносили долгожданного облегчения – приходилось притворяться той, кого они знали, – амбициозной ученой, всегда стремящейся к чему-то большему. Иногда я ощущала себя проигравшей, а иногда просто уставшей. Но в тот день вдруг почувствовала себя живой. И казалось, что ничего другого мне и не надо – просто жить, быть собой и общаться с кем-то вроде Феди.