Как бы я себя не обманывала, мне больно от одной мысли, что я буду вынуждена видеть Давид рядом с этой…
Садулаев Давид всегда вызывал во мне самые сильные чувства: будь то ненависть или любовь, а теперь бок о бок с ними тесно поселилась и ядовитая ревность.

Совершено новое для меня чувство. Этакая гремучая смесь задетой гордости, оскорбленного самолюбия, терпкой горечи, которые соединились в коктейль под названием «Разбитые мечты».
Меня сбивает с толку пронзительный взгляд Давида и я, собравшись с духом, толкаю его раскрытыми ладонями в широкую грудь.

Мое усилие даже на миллиметр не сдвигает Садулаева в сторону.
- Она ваша невеста или вы забыли? – напоминаю ему, потому что инстинктивно распознаю в его взгляде мужской интерес - его ни с чем не спутать. Смотрю прямо, не отводя взгляда.

Темные брови Давида сходятся на переносице, будто я напомнила о чем-то таком, что не имеет особого значения. Мужчины - они такие. Я точно знаю, как можно встряхнуть Садулаева. Не обязательно сильно бить, главное знать - куда, поэтому добавляю:

- Имейте честь, Давид Мансурович, - обратившись по имени отчеству, даю ему понять, что не стоит забывать о дистанции. Все-таки он босс, а я подчинённая.
Разве Давид обращается со мной по справедливости? Нет, прожигает взглядом, когда другая носит на безымянном пальце обручальное кольцо.

Я не позволю оскорбить свои честь и достоинство! Я всеми возможными способами, невзирая на прошлое, буду защищать свое имя. Любой ценой, чего бы мне это не стоило.

Если ты позволяешь обесценивать себя, обращаться, как с низшим сортом, то о каком достоинстве, можно говорить? Как можно ждать уважения от кого-то, когда сам себя не уважаешь?
Камилла - невеста, а я… Кто? Кто я для Давида? Ответ прост: неликвид для семьи Садулаевых. Да, у меня нет ничего за душой, но у меня есть моя честь. Я - Мирьям Юсупова и этим все сказано!

Моя репутация останется кристально-чистой - такой же, какой была в мой первый рабочий день, когда я переступила порог «Ройал Гарден».

И если мне придется переехать в Анапу и начать работать в «Парадайз», мои установки не изменятся. Только Бог знает, как мне будет тяжело.

- Ты так и не ответила: у тебя кто-то есть? – настойчивый голос Давида пробивается сквозь хаотично мечущиеся мысли, заставляя в бешенстве сверкнуть глазами.

— Нет! – злюсь на то, что он буквально загоняет меня в угол. Мне только и остаётся, что огрызаться. – Никого. Мне, в отличие от некоторых, не до этого, – не могу не воспользоваться возможностью сунуть шпильку Садулаеву под ребра.

— Не вижу причин, препятствующих твоему переводу, – слегка сощурив свои невыносимо притягательные глаза, бескомпромиссно заявляет Давид. Бывший прячет руки в карманы, как будто борясь с сильным искушением дотронуться до меня.

— Для чего это все, Давид? – упрямо гну свою линию. - Ответь на вопрос: зачем ты меня переводишь в свой филиал?
Чёрные глаза буквально опаляют меня, на секунду задержавшись взглядом на моих пальцах, которые я нервно заламываю. — Месть?

*Дави́д — мужское русское личное имя древнееврейского происхождения (ивр. ‏דָּוִד‏, David), в переводе означает «возлюбленный», «любимый», «любимец», (ивр. ‏חָבִיב‏ ḥaviv)

9. Глава 9

Мирьям

Мужественное лицо Давида становится непроницаемым.

— Разве ты сделала что-то такое, Мирьям, за что мне нужно тебе мстить?

Мои щёки густо краснеют, и я тяжело сглатываю. Во рту словно образовалась пустыня Сахара - все разом пересохло. Похоже, в пытках Садулаеву Давиду Мансуровичу нет равных.

- Я не придерживаюсь принципа «око за око», Мирьям. Тем более, с женщинами, - наконец, отвечает Давид, замечая мою подавленность. - Иначе весь мир станет слеп, -Садулаев складывает руки на груди и смотрит на меня сверху вниз. – Все, чего я хочу - это справедливости.