За черными глазницами окон валил серый снег. Щедро сыпал крупными хлопьями, устилая ледяным покровом улочки Вандарфа.
Мое сознание уплывало из реальности и отдавалось воспоминаниям. Матушке, отцу, безмятежному детству в Хоулден-Холле… Предсмертная сентиментальность. Не хотелось думать о дурном и страшном.
Иногда разум выплывал, слышал обрывки фраз. Они серьезно насчет супружества? Или это черный виззарийский юмор?
– Крепкий, сильный маг, знающий древние обряды? Случайно заблудившийся в Вандарфе в день смены сезонов? – пыхтел отец, хватаясь за грудь и переводя взволнованный взгляд с пожилой неллы на морщинистую ведьму и обратно. – И готовый заключить брачный союз с моей дочерью нынешней ночью?
– Счет идет на часы, я бы на вашем месте с поисками не затягивала, – издевательски проворчала Ворожка и с довольным видом почесала шею.
Паника высокомерного тэра ее веселила, моя судьба – печалила мало.
– Да где ж найти этого безумца в такую погоду?!
Глава 2
Закрыв хмурое лицо меховым воротником, отец первым выбежал из ведьмовской лачуги. Унесся в сторону города, быстро скрывшись за снежной стеной. Мне показалось, он на ходу стряхивал с щек стынущие слезы…
Трудный выбор для аристократа – позволить дочери умереть, но не дать «запачкаться» и «опозориться», или же действительно бороться до последнего? Искать. Мужа. Случайного.
Только где? Безумные сильные маги в сугробах не валяются!
– Куда он? – озадаченно спросила я у настоятельницы.
– То мне неведомо, – степенно ответила дама и, обхватив за плечи, вывела меня из дома Ворожки. – Но в минуты горести сильные мужи часто обнаруживаются в харчевнях. За пустыми графинами, в омуте терпкого хмеля.
Я осторожно кивнула: поняла. Трудный выбор лучше принимать за чаркой крепкой настойки. Наверняка там, где горят оранжевые кристаллы фонарей, полно подобных заведений… Сейчас в них не пробиться: все мерзнущие путники, кого избрание Триксет застало врасплох, зашли погреть тело и душу.
– Пойдем, Лара. Найдем тебе свободную спальню.
Заметив, что мои ватные ноги разъезжаются на снегу, настоятельница заботливо подставила локоть.
Мы вернулись в главную башню. Я с трудом вползла по лестнице на второй этаж, вошла в пустую спальню и уселась на кровать.
Забота неллы Монтилье была тихой, учтивой и ненавязчивой. С уважением к моей увядающей плоти она молча положила на кушетку свернутое одеяло, взбила подушку. Принесла чистую сорочку до пят – такую же, как у пятнадцатилетних послушниц, с кружевными рюшами на плечах. И где-то раздобыла теплую зимнюю мантию – красивую, белую как снег. С капюшоном, опушенным пухом и пером.
Вполне гармонично. Я и сама была бледнее смерти, белее зимы. Едва понимала, что происходит, и все ловила, ловила суетливых мошек перед глазами. Черными пятнами они прыгали, затмевая зрение, но пока не оборачивались полной темнотой. У меня оставалось время.
– Мне неловко принимать от вас мантию. Я ведь…
– Ты пока жива, Лара. И мантия твоя, – проронила Минар. – Еще до наступления холодов герцог Грейнский привез нам со складов теплые одежды. Мужское для армии забрал, а женское, все, что было, в приют отдал.
– Как заботлив наш генерал, – с тоской улыбнулась я.
Мантия была хороша. Как чудесно прогуляться в ней по утреннему Вандарфу, любуясь сверкающими сосульками и ледяными скульптурами, что за ночь наваяет Триксет…
– Благодарен, – поправила настоятельница. – Мои старшие девочки уж который год заряжают для армии портальные камни. Отдыхайте, тэйра Хоулденвей. Дадут богини, утро будет светлым. А если нет… то пусть Триксет будет милостива и заберет вас без боли.