– Соболезную, – прошептала Гала, когда он отошел на приличное расстояние. – Меня минула чаша сия. В смысле, тэр Вольган ведет только у старших курсов и у тех, чьи способности ему особенно интересны… К счастью, не мои. Говорят, он жутко строгий и требовательный.

Ласковый. И нежный. А как целует…

– Тэйра Грейн… – решилась я на вопрос.

– Просто «Гала», умоляю! – фыркнула она, недовольно хмурясь. – Лара, мы ровесницы. И соседки.

– Я как раз об этом… Ты не… Не задавалась вопросом, почему тэр Вольган зачислил меня на середине курса? – робко спросила я. – Не думала обо мне дурного?

– Кто я, чтобы сомневаться в решениях тэра Вольгана? Ректор умен, разбирается в людях и не терпит фальши… Раз зачислил, значит, так было надо, – она легкомысленно пожала плечами. – Он людей насквозь видит. Представляешь, мы с Эммой думали, что водим всех за нос… А Влад нас в первый же день раскусил. Молчал только, наблюдал, посмеивался наверняка. Думаю, его вообще невозможно обмануть. Кошмар, да?

– Еще какой… – замялась я, вспоминая про чемоданчик секретов, распотрошенный на ректорском столе.

– Да хороший он тэр, видно же, – вздохнула Галлея, делая шумный глоток грома по-сатарски. – Мог нас с Эммой в сугробе закопать за то зелье любовное, экспериментальное. С секретным «ин-Грю-диентом». Клякса зеленая на всю рубашку! Косметические чары едва взяли! Он тогда дверь выбил… Представляешь? Глаза бешеные, голова лохматая. Я думала – все. Порвет нас хуже демонов рогатых.

Она еще что-то тараторила, рассказывая про кошмарные страдания «влюбленного» тэра Вольгана. Про эксперимент, который так нахваливал Шимани. Про несчастные двери и бедную неллу, которая так-то не нелла, а герцогская жена… Но зачем-то выдавала себя за воспитанницу приюта, утратившую именной растр. Про то, что Влад сам мог лишиться головы, не будь сатарский генерал милостив и немного занят.

Пусть сумбурно, но картинка в голове сложилась. Я знала, чем для Влада Вольгана закончилась ужасная ночь – встречей с девицей, отказывающейся показать коленки. И тоже выдающей себя за воспитанницу приюта.

В конце откровений, от которых бросало то в липкий озноб, то в неудержимый хохот, Гала приложила палец к губам. Сказала, что Мине и Фотье, главным местным сплетницам, о таком лучше не рассказывать. А вот по мне сразу видно, что лишнего болтать не стану.

– Если хочешь, можем после занятий вместе выгулять Грю, – предложила Галлея, отодвигая поднос. – Он к тебе воспылал. Не просто так слюни подкатывал.

– Он воспылал к моему коврику, – поправила я, улыбаясь. – С радостью. Если выживу в Белой аудитории.

Выживание в Белой аудитории было под вопросом. Чтобы выйти оттуда, сначала надо туда войти… И хоть дверь была приглашающе открыта, ноги не спешили вносить хозяйку внутрь.

Я опасливо заглянула в зал: Влад был на месте. Стоял у окна, повернувшись спиной к небольшому столику в центре. Почти не дышал: ткань пиджака не шевелилась.

– Это странно, – прошептала я, облизывая взглядом крутую линию плеч. – Теперь.

Щеки разгорелись, запылали, выдавая высшую степень смущения.

Если после бала у нас получалось худо-бедно делать вид, что процедура была сугубо лечебной, а мера – вынужденной… То вчера все случилось без всякой на то уважительной причины!

– Да… странно. Садитесь, Лара.

Поправив кружевной воротник, я медленно опустилась на стул. Разгладила юбку, положила на стол сумку с принадлежностями для письма.

Прилежная ученица. Сытая, чистая… только из постели. Тепленькая еще!

– Сегодня ограничимся теорией, – кивнул ректор своему отражению. – Я хочу рассказать вам кое-что, о чем не пишут в книгах… Конспектировать необязательно. Просто запоминайте.