Блин. Это же доставка. Быстро они. Проверяю крошку, она еще спит из-за беспокойной ночи. Закрываю дверь и иду открывать входную.

— Здравствуйте, хозяйка. Мы с мебелью, — говорит мужчина с папкой, а я лишь киваю.

Доказывать, что не Буратино — смысла нет. В газетах уже много что пишут, поэтому просто отхожу в сторону и рабочие заносят комод, уже собранный, затем кровать и сразу несут ее в спальню, словно они в курсе.

— там ребенок, тише, — возмущаюсь и несусь за ними.

— Не переживайте, на цыпочках поставим, — отвечает рабочий и правда делает все тихо.

Я наблюдаю со стороны, как они ловко все размещают. И мебель смотрится так, будто там всегда стоит. Затем идут мешки и они также расставляют их технично по каждому углу. Я удивляюсь этому. Как можно было за такой короткий срок сделать невозможное? Тут не просто мягкие игрушки, а еще и развивающие предметы. Маленький стол и стул, тетради и ручки, которые аккуратно стоят на полке.

Макар и правда очень обязательный человек. Говорит — делает. А не оттягивает все до последнего, как Костик. Тот всегда ждет последнего момента и потом пытается все наверстать. Справляется, но виновата все равно оказываюсь — я. Потому что могла и сама справится.

Рабочие уходят.

Остается только один неразборный пакет. Я подхожу к нему и заглядываю внутрь. Там сверху прикреплена записка.

“Если не понравится мой выбор, планшет в твоём распоряжение”.

Смотрю дальше, вытаскиваю два свертка и две коробки. Распаковываю и вижу два лазурного цвета платья. Одно на малышку, а другое для меня. Ткань мягкая, невесомая. Очень красивое. У меня было подобное, но его Костик сжег, считает, что в нем я слишком вульгарная. В коробках бежевые лодочки и в тон сумочка, и точно такие же маленького размера на Милу.

И как так четко он угадал с размерами? Ведь малышки могут быть разными... Да и мой размер...

Неужели он настолько внимателен к мелочам?

В груди все сжимается. Становится невыносимо грустно, а слезы так предательски начинают скатываться по щекам.

— Ма-ма, какая класота, — говорит Мила и обнимает меня.

— Да. Пойдем одеваться и завтракать. Голенькими ходить нельзя, — подхватываю крошку и иду к чемодану. Достаю ее любимый костюм и наряжаю.

— Это нам? — показывает пальцем на платья и я захожу с ней в кухню.

— Да, сегодня пойдем знакомиться с новыми людьми. Это родители дяди Макара. Как он тебе? — сажаю крошку за стол, а сама начинаю доставать из холодильника контейнер с кашей. Ставлю в микроволновку и разогреваю.

— Холоший. Это он мне столько иглушек купил? — перевожу взгляд на Милу и она улыбается. — Да? Он?

— Да. Мы пока у него побудем. А потом поедем к себе. Хорошо? —

— Холошо. А папа? — спрашивает Мила и сердце сжимается.

Он хоть и не причиняет мне боли при ребенке. Но и любви к ней никогда не выказывает. Все время, пока мы жили с ним, он лишь смотрел на Милу. Но ни разу не брал на руки и не говорил.

— Он теперь живет в другом месте от нас. Так будет правильно, — отворачиваюсь и достаю кашу.

Ставлю перед ней тарелку и она хватает меня за руку.

— Я с тобой буду. И дядей Макалом.

Хватает ложку и начинает есть кашу. И в дверь опять кто-то звонит. Я выхожу в коридор и открываю ее. Может там опять курьеры? Но замираю и напрягаюсь.

Там Костя...

Я замираю. Это нереально странное чувство. Убойный коктейль из страха, неприязни и жуткого стыда. Потому что Костя сейчас сканирует своим взглядом таким холодным и злым, что внутри все сжимается. Хочется защититься от него.

Смотрю и даже сдвинуться с места не могу. Все словно льдом сковывает, будто меня в морозилку помещают. И все это из-за него...