Я думал, что просто добьюсь поставленной цели. Хочу ее, и все. Просто хочу. Ущемлённое самолюбие — та ещё болючая штука. Но стало только хуже. Мало того, что все случилось на ее условиях, так ещё и утром, когда я проснулся, она уже разговаривала с ним…
Я разве что зубами не скрипел, когда смотрел на то, как она нервно и рывками натягивает на себя одежду, на неприкрытую вину и сожаление в ее взгляде… да, в общем, даже вспоминать не хочется. Впервые в жизни женщина после ночи в моей постели горела желанием поскорее убежать, а не прыгнуть в нее и повторить все заново.
Как последний идиот я украдкой вытянул из ее сумки какую-то золотистую фигню и спрятал в ящик шкафа. Как только она уехала, тут же набрал Демиду и потребовал номер Ольги, а потом… потом все вышло, как я и думал: на ее условиях прошла не только совместная ночь, но и последующее общение.
Она тупо игнорила меня все оставшееся время. А я злился и локти кусал, что по сто раз на дню проверял — перезвонила или нет.
Встретить ее в салоне было приятным сюрпризом, но кто бы сомневался, что я вновь натолкнусь на стену отстраненности и холодности? Усилием воли пришлось вдолбить себе в голову всего одно слово: СТОП! В конце концов, Оля — чужая женщина. И мне по большому счету рассчитывать не на что. Но…
Чуть позже ситуация полностью вышла из-под контроля. Сначала, когда ее холёный Егор приперся в салон, а я зацепил обрывки их ссоры про врачей, машину и что-то ещё, дальше я не слушал, потому что готов был снести ему полбашки.
Затем новость о ее беременности просто ударила под дых. А теперь ещё и полное надежд «Разреши мне остаться»!
Разрешил. Вопросов нет! Но ее вот это вот «не знаю, как тебя благодарить…»
Зато я, мать твою, знаю! Потому что то, как она извивалась и стонала подо мной в ту случайную ночь, я помню очень отчетливо! А теперь от этих воспоминаний становится паршиво. Оля беременна…
С суровым лицом выхожу из машины, плотно прикрывая дверь. Дорожки всегда расчищены: отец особо тщательно следит за своим комфортом и окружающей обстановкой. Сегодня он просил заехать на семейные посиделки. А у меня нет причин отказывать в этом. Я и так виделся с родными два раза в год на протяжении последних пяти лет, как переехал в Брюссель.
Прохожу в дом. У отца сегодня гости, он попросил заехать и подольше задержаться. «Уважить стариков».
— Аскар! Как же хорошо, что ты все-таки нашёл время навестить нас!
— А как иначе, мам.
Обнимаю ее и прижимаю к себе. Не сказал бы, что связь с родителями у нас такая уж крепкая, но за кордоном мне их частенько не хватало.
— Сын, ты все же сдержал обещание. Привет, дорогой.
Кажется, отец совсем не стареет. Такой же поджарый, бодрый, как раньше. Только лишь седина уже коснулась его темных волос и сеточка морщин потихоньку испещряет лицо.
Отец спрашивает как дела, как я устроился: переехал окончательно я совсем недавно — около месяца назад. Пока разобрался с квартирой в Брюсселе, пока нашёл новых жильцов. Договоры и остальная мишура заняли прилично времени. И ещё, наконец-то, теперь стоит жирная точка в отношениях с Селеной. Она напрочь отказалась ехать со мной в Россию с самого начала, как только брат предложил мне вложиться в «один очень перспективный проект». Сейчас у нас с Адамом уговор: он вкладывается больше меня финансово, а я больше него посвящаю себя работе. Позже я смогу выкупить часть его капитала, а брат просто будет получать с бизнеса неплохие дивиденды.
Селена изначально закатила истерику, что она никогда не уедет из Бельгии. Обвинила, что я хочу отдалить ее от семьи и подруг, посадить под замок в чужой стране, а сам жить «на работе» и наслаждаться радостями в родном уголке. Когда-то я думал, что женюсь на этой девушке, но последние полтора года наших отношений и регулярных целенаправленных пропилов мозга остудили мой пыл в принципе. Расходились и сходились мы раза три минимум. Встреча с Олей в Женеве произошла как раз в один из таких периодов, когда мы с Селеной брали паузу. Теперь бывшая любовь осталась в прошлом.