Прежде чем ответить, набираю побольше воздуха в грудь. Увиливать? Только не в моей ситуации.

— Да. Я на сохранении.

Сложно описать словами, но каждая убегающая секунда вдруг растягивается в минуту. Атмосфера мгновенно накаляется, а на том конце провода повисает тягостное молчание.

— Ты беременна, — спустя несколько мгновений глухо раздаётся в трубке.

Я не могу понять, с каким выражением он произнёс эту фразу. Это не вопрос, определенно. Обвинение? Не знаю. Но удивление присутствует точно.

— Беременна. Срок маленький. Поэтому сообщать на работе пока не увидела смысла.

— Я понял. А… — неуверенность на пару секунд заполняет тон, но дальше Аскар произносит уже твёрдо, — какие-то серьёзные проблемы?

— Ну как сказать… врач сказал, надо поберечься. Я буду постоянно на связи, мои ребята всегда смогут до меня дозвониться, поэтому…

— Не волнуйся. Выздоравливай. И береги себя. Тебе сейчас о работе меньше всего нужно думать.

— Спасибо, — все, нужно просто попрощаться и положить трубку.

— Муж наверное счастлив, — догоняет сухое замечание.

— На седьмом небе, — голос меня подводит, и я замолкаю, поджимая губы.

— Поздравляю.

Разговор получился каким-то скомканным. Лишь когда короткие гудки стихают, я отнимаю телефон от уха.

А потом кладу ладонь на живот и мягко поглаживаю.

Все правильно. Я все делаю правильно. В любой другой ситуации любой другой женщине я бы сказала, что мужчина имеет право знать. Да. Ещё и настаивала бы и обвиняла в неискоренимом эгоизме и глупости. Но только не сейчас. Потому что этот малыш только мой. И мне он нужен по-настоящему.

*****

Первый рабочий день после выписки стал настоящей бедой. У нас прорвало трубу в туалете, затопило половину коридора. Айдаров приехал, посмотрел на эту картину и вызвал управляющего. Андрей Яковлевич после разговора из кабинета вышел белый как полотно. Как только все узнали, что я вернулась, на меня обрушился шквал звонков и срочных заданий от юристов, из бухгалтерии… и даже мои ребята, которые в принципе вполне могут без меня обойтись несколько дней, и те шагу ступить боятся без моих разъяснений.

Но вишенкой на торте стало другое. Ко мне пришла Ирина из отдела кадров и напрямую спросила, почему я увольняюсь.

Мои круглые глаза ввели ее в ступор.

— То есть ты не знаешь, что Булатович дал задание искать нового руководителя по продажам?

— Теперь уже знаю. Ир. Ты пока притормози с этим. Я поговорю с ним.

— Вот сволочь! А говорил, изменения штатного состава никого не коснутся! Я так и знала, он сюда своих рассадит! А нас всех выпнет! Какой лжец! Всем в уши льёт, а сам тихим сапом уже готовит новых людей на места!

— Ир, ты не кипятись. Возможно, мы с ним недопоняли друг друга. Я поговорю с ним, — повторяюсь.

Как только дверь за Ирой закрывается, набираю рабочий номер Аскара. Да. Я могла бы и сообщить ему о беременности. А он мог бы и поставить меня в известность, что уже ищет мне замену. Неприятная ситуация.

— Слушаю, — раздражение в мужском голосе бьет по и без того напряженным нервам.

— Аскар Булатович, — я, честное слово, не понимаю, как к нему теперь обращаться. И ты неуместно. И вы вроде как… тоже. — Это Ольга Алмазова. У вас найдётся три минуты?

— Да, я сейчас свободен.

— Зайду?

— Заходи.

Я застала его погруженным в какие-то бумаги. Чашечка с остывшим кофе отодвинута к краю стола.

Кажется, он настолько сосредоточен, что меня просто не замечает. А я словно по чьей-то молчаливой команде замедляю шаг. И всматриваюсь в черты мужского лица. Как Аскару удается выглядеть одновременно и серьезным, и насмешливым? Горбинка на его носу сразу привлекает внимание. Интересно, это травма всему виной? Опускаю взор чуть ниже.