Антибиотики действовали, ночь прошла без горячечной лихорадки, а к утру и дыхание успокоилось. Зоя принесла градусник, сама вставила его под мышку, через время вернулась.

– Тридцать семь и четыре! Кризис миновал!

Зоя улыбалась Паше, а сосед по палате откровенно пялился на ее задницу, казалось, глазами поднимал юбку, мысленно лез в трусы. Паша терпел, а когда Зоя ушла, наехал на мужика.

– Я тебе шнифты вырву, падла! Еще раз глянешь на нее!

Его ничуть не смущала разница в возрасте и то, что мужик мог банально раздавить его своим весом. Даже бить не надо, достаточно навалиться на него.

Но тогда завалят его самого. Тот же Рудик может сунуть перо в бок. С ним у Паши давно уже все путем. И все пацаны подпишутся за него, главное, верить в это. А если есть сомнения, долой их из голоса. Когда наезжаешь.

И мужик поверил, что с Пашей лучше не связываться. Этот приблатненный тон, босяцкая наглость, ясно же, что пацан не простой, затаит злобу и отыграется где-нибудь в подворотне.

После утреннего обхода Зоя больше не появлялась. Закончилась ее смена, домой ушла, может, к мужу, может, вечером ее ждет встреча с женихом. Закроются где-нибудь на квартире, включат музыку, сначала будут медленно танцевать, потом он снимет с Зои платье, оставит в одной только короткой комбинации. А потом и вовсе без ничего. Она ляжет на спину, поднимет ноги, согнув их в коленях, он будет гладить обнаженную грудь, нажимая на потаенные струны, выдавливая страстные стоны. Потом он раздвинет ей ноги… Паша сжал зубы и кулаки, чтобы сдержать стон от рвущейся наружу зависти.

А когда его отпустило, он вдруг понял, что хочет вернуться на вокзал к пацанам. До этого момента ему не нравилось потрошить чужие карманы, совесть не то чтобы мучила, но говорила с ним в голос. Сколько раз он порывался остановиться, отойти от дел. Слабенько порывался, но тем не менее… А сейчас желание возникло. Угрызения совести, может, и остались, но в полный рост встал зов природы. Паша и раньше чувствовал себя охотником, но сейчас он видел в этом свое призвание. Не мог он жить без охоты, Москва – его угодья, ему хотелось поскорее оказаться на шумных улицах, где в изобилии водится дичь.

И деньги ему нужны. Шикарно одеться, пригласить Зою в ресторан, пить с ней шампанское, сорить деньгами, а на ночь увести ее в номера, и чтобы гостиничные халдеи стелились перед ними. А там, в номере, они будут медленно танцевать под красивую музыку, он уложит ее на спину…

Выписали Пашу в тот день, когда Зоя заступила на смену. Он выходил из кладовки в своей одежде, а она шла по коридору, вся в белом, как цветущая вишня. Такая же свежая, благоухающая. Пашу она не замечала, как будто вычеркнула его из памяти. Ну да, он же уже не больной, она за него не в ответе. Больше она не будет проводить пальцами по его груди, вытаскивая из-под мышки градусник.

Паша вспомнил, что он не какой-то там сопливый пацанчик, а фартовый вор. Может, ему и не хватало навыков, но дичь он щипал знатно, только за апрель месяц на две с лишним штуки вытащил, на «общак» много отдал, но так за это честь ему и слава. С теткой поделился, но так и себя не обидел, прикид сменил, джинсы, ветровка фирменная, очки-капельки, как у Челентано. И все это сейчас на нем.

– Привет!

Зоя остановилась, в легком недоумении окинула его взглядом.

– Ну да, – кивнула она, давая понять, что узнала.

– А меня выписывают.

Паша вздохнул, и дело не только в том, что его выписывали. Ему катастрофически не хватало уверенности в себе, он терялся, слова давались с  трудом.