Первым делом мы совершим набег на магазины, где торгуют сладостями. Не робко прошмыгнуть мимо витрины, а, гордо переступив через труп владельца, шагнуть внутрь – об этом можно только мечтать! Вверх по Хай-роуд, перебегая от магазина к магазину, вдоль Вест-Энд-лейн (весьма неплохие марципановые шарики), через пешеходный мост на Финчли-роуд (отменные коржики), затем по Фицджонс-авеню в Хэмпстед-хес, прямиком к маленькому магазинчику справа – а там мороженое, мороженое, мороженое! И это только начало! Лежа в кроватях, мы каждый вечер строили планы. Прицепив по мексиканской шпоре, чего-нибудь заарканить. Заглянуть в велосипедный магазин в начале Майда-Вейл. А как насчет того, чтобы порулить автобусом? С пассажирского сиденья казалось, что управлять им проще простого. Теперь мы сможем это проверить. Столько вкусной еды, столько запретных развлечений!..

Сказать по правде, мы вовсе не испытывали недостатка в свободе. Обычно мы с Кеном вставали ни свет ни заря и до пробуждения родителей делали что хотели.

В то время мы увлекались серсо – не медлительными деревяшками, которые имели обыкновение срываться с палки и падать в канаву, а стремительными железными кругами на железном штыре с крючком на конце, мешающем обручу соскользнуть. Даже сейчас меня пронзает дрожь при воспоминании об утренних набегах на Лондон! Мы катим свои железяки по безлюдным рассветным улочкам, ни разу не запнувшись, ни разу не переведя дух, завороженные высокими молчаливыми домами, катим, гадая, что за невидимые существа обитают за этими дверями, пока не выскакиваем на Бэйсуотер-роуд, спрашивая себя, удавалось ли кому-нибудь до нас пробежать от Килбурна до Бэйсуотер без передышки и что сказал бы папа, если бы узнал. Затем – обратно, предвкушая завтрак, болтая и останавливаясь, чтобы перевести дух, к овсянке Дэвис, самой божественной трапезе дня.

Однажды к нам в дом попали два бамбуковых шеста двенадцати футов длиной. У папы была кузина на Ямайке, он и сам там родился, и мы не знали, стыдиться нам этого факта или гордиться им. С одной стороны, мало кто из мальчишек мог похвастаться тем, что их отец родился на Ямайке, с другой стороны – у тех, кто мог скорее всего была кучерявая макушка. В любом случае это родство делало папу не чистокровным англичанином, а к нам заставляло относиться с подозрением. Как бы то ни было, шесты, присланные оптимистично настроенной родственницей в надежде, что кузен Джон и кузина Мария сочтут их небезынтересными, прибыли в дом. Кузина Мария, обнаружив, что шесты уже покрыты резьбой, не нуждаются в раскрашивании и в практическом смысле годятся лишь для растопки камина, быстро потеряла к ним интерес, однако кузен Джон, отчасти из чувства противоречия, отчасти из чувства долга перед Вест-Индией, решил повесить их над аквариумом, словно гребец свои весла.

На следующее утро, ровно в пять тридцать утра, мы с Кеном, съехав по перилам, влезли на стол и завладели трофеями. В отличие от родителей мы находили их невероятно интересными. И вот уже Кен – Робин Гуд, а я – Вилл Скарлет; скоро мы поменяемся ролями. В руках у нас настоящие дубинки, откладывать сражение не имеет смысла. Мы выходим во двор и приступаем.

В шесть утра из окна на верхнем этаже высовывается рассерженная физиономия. Это один из учителей, который громко и отчетливо вопрошает:

– Чем, черт возьми, вы тут занимаетесь?

Мы могли бы ответить, что Маленький Джон бьется с братом Туком, и исход поединка до сих пор неясен, но к тому времени мы устали от своей затеи не меньше рассерженного зрителя. Рассуждать о предстоящем сражении вечером, лежа в кровати, было увлекательно, однако волшебство улетучилось, а ладони саднит. Освободить от воды и вновь наполнить аквариум представляется нам сейчас куда более увлекательным занятием. Кто бы мог подумать, что идея так быстро себя исчерпает!