— С чего ты взяла, что я ему понравлюсь?
— С того, что мужчины просто так с женщинами не общаются. Если он подпускает тебя к своей дочери — у него на тебя виды!
— Все совсем не так, как ты думаешь! — упрямлюсь я.

Вот уж не думала, что проблема подкрадется с этой стороны.
Попалась в собственную ловушку.
Как теперь ей объяснить, что Александр — не пылающий страстью тайный поклонник, а просто мой работодатель? Одно утешение — через два с половиной месяца проблема отпадет сама собой.
Вика весело хмыкает, что в ее исполнении означает «вот увидишь!» и снова переходит на восхваление своего нового места жительства. Куда более безопасная тема, как по мне.

В пятницу вечером Александр звонит мне в середине дня и сообщает, что задержится и просит остаться с Диной. Я вежливо напоминаю ему о нашем договоре и просьбе предупреждать заранее.
— У вас были планы? — так озабоченно спрашивает он, что я ощущаю укол совести. — Я компенсирую вам билеты!
— Нет, не было, — сдаюсь я. — Но могли быть!
— Хорошо, я запомнил, — говорит он, но вообще-то он и в прошлый раз так говорил.

Дина, к моему удивлению, вполне спокойно воспринимает отсутствие папы. Без возражений ужинает одна, купается и ложится в постель, чтобы послушать в очередной раз про Баду и зоков.
Может быть, дело в том, что мы сегодня много гуляли, рассматривая уточек, которые кучкуются под мостами, где реки и каналы еще не до конца замерзли, и незаметно прошли приличное расстояние. Мы обе устали, не до капризов.

Она засыпает почти мгновенно. Да и я клюю носом, устроившись на диване перед телевизором. Звук у него выключен, я просто бездумно слежу за мельканием картинок и борюсь со сном.
Зря я не спросила, на сколько задержится Александр! Может, он на всю ночь в загул ушел, а я тут сижу, как Ярославна у окошка, жду.

В тот момент, когда я уже решаюсь ему позвонить, я слышу поворот ключей в замке и просыпаюсь. Выключаю телевизор окончательно и, мягко ступая в толстых носках, тихонько выхожу в прихожую.

А вот Александр тишину не рвется соблюдать!
Он громко роняет вешалку, потом ключи, потом тяжелый металлический рожок для обуви, вслух обзывает рожок нехорошим словом, а когда я включаю свет, потому что он это все делал в темноте, вообще шарахается в сторону, чуть не снося тумбочку, и заслоняет глаза.

Я понимаю, что происходит, когда подхожу еще на пару шагов и чувствую запах перегара, исходящий от него.

— У-у-у-у-у-у… — говорю я насмешливо. — У кого-то вечер удался! Давайте чуть потише, пожалуйста. Дине не стоит вас видеть в таком состоянии.
— В смысле, не стоит? — он довольно связно говорит, но вот фокус со снятием ботинок, балансируя на одной ноге, ему не удается. Приходится упереться ладонью в стену и только тогда все получается. — Я хочу пожелать Дине спокойной ночи!

Я преграждаю ему путь в детскую и спокойно и очень серьезно говорю:
— Нет, Александр. Я не знаю, как она отреагирует на запах алкоголя от вас. Посоветуйтесь с психологом. Возможно, вам пока вообще не стоит показываться ей на глаза пьяным.

Он стоит напротив меня, уперевшись ладонью в стену для устойчивости, но темные глаза смотрят довольно ясно. Не похоже, что он совсем ничего не соображает.
Только смотрит исподлобья — хмуро и упрямо.

— Не пустите меня поцеловать дочь на ночь?
— Не пущу.
— Тогда я поцелую вас.

Он качается вперед, и я упираюсь лопатками в дверь.