– Уже в пути. Скоро доставят.

Паркер включил некоторые из приборов. Одни из них загудели, другие защелкали, третьи не издавали ни звука, лишь помаргивали лампочками индикаторов, как встревоженными глазами.

Ждать. Хуже всего ждать…

И стараться даже не вспоминать своего разговора с детьми часом ранее, когда пришлось сообщить, что планы на вечер меняются.

Они сидели в комнате Робби, где пол был все так же усеян деталями конструктора «Лего» и микромашинками.

– Привет, мистер и мисс Ху!

– А я уже дошла до третьего уровня, – похвасталась Стефи, кивая на игровую приставку, – а потом меня убили.

У Робби на кровати в разгаре была битва с участием танков и вертолетов.

Паркер присел на край постели.

– Помните, ко мне сегодня заезжали люди? – спросил он.

– Я помню только ту симпатичную леди. Ты еще та-а-а-к на нее смотрел! – отозвался сын, поддразнивая отца.

(«Они гораздо наблюдательнее, чем ты себе воображаешь», – гласило неписаное «Руководство».)

– Так вот, они сообщили мне, что один из моих друзей очень серьезно заболел, и мне нужно будет ненадолго уехать, чтобы навестить его. Кого бы вы хотели в свои сиделки на сегодня?

В дополнение к стандартному набору старшеклассниц и студенток колледжа Паркер имел в своем распоряжении нескольких соседок, с которыми у него были достаточно теплые отношения, чтобы те иногда по вечерам с удовольствием соглашались присмотреть за детьми. А еще – Линн, его бывшая подружка. Она бы тоже приехала в Фэрфакс выручить Паркера, но в праздник у нее наверняка намечалось свидание (он не мог себе представить Линн тоскующей в одиночестве в канун Нового года), а прежней близости, когда можно попросить девушку о такой жертве, давно уже не было.

– Тебе действительно так нужно уехать? – спросил Робби. – Именно сейчас?

Когда мальчика что-то огорчало, он вдруг становился очень тихим, хотя выражение лица его не выдавало. Он никогда не хныкал, никогда не упрашивал, что лишь смущало отца. А лишь замирал, словно печаль охватывала все его существо. И сейчас, когда Робби молча смотрел на него, не двигаясь, с игрушечным вертолетом, застывшим в поднятой руке, у Паркера заныло сердце.

Стефи в этом отношении не создавала ему вообще никаких проблем. Она просто отбросила со лба челку и, нахмурившись, спросила:

– А он поправится? Этот твой друг?

– О, я уверен, что он выздоровеет. Но сейчас будет очень хорошо с моей стороны, если я смогу повидаться с ним… Итак. Кого мы пригласим на сегодня? Дженнифер? Или миссис Каванаг?

– Миссис Каванаг! – ответили они почти в унисон. Эта престарелая женщина регулярно сидела с Робби и Стефи по вторникам, когда их отец отправлялся в местный клуб играть в покер.

Паркер поднялся на ноги, осторожно переставляя ноги среди моря игрушек на полу.

– Но ты ведь вернешься еще до полуночи, правда, ведь? – спросил Робби.

(«Никогда ничего не обещай, если есть хотя бы малейшая возможность, что не сдержишь слова».)

– Я постараюсь сделать для этого все, что в моих силах.

Паркер обнял обоих и направился к двери.

– Папочка! – обратилась вдруг к нему Стефи, вся – воплощенная невинность в просторных черных джинсах и футболке с надписью «Привет, Котенок!». – А быть может, мне быстро нарисовать твоему другу открытку с пожеланиями скорого выздоровления? Ему наверняка понравится.

Паркер чуть не покраснел, словно его уже поймали на вранье.

– Не стоит, милая. Ему больше понравится, если я скажу, что вы прекрасно проводите время и без меня.

Но сейчас эти не слишком приятные воспоминания были внезапно прерваны звуком, с которым распахнулась дверь документальной лаборатории, и в нее вошел стройный привлекательный блондин с волосами, зачесанными назад.